Книга колдовства - [8]
И правда, с первого взгляда Кэл показался мне… как бы это сказать… ну, миловидным. В нем было что-то необычайно привлекательное, даже светлое. Не думаю, что это было следствием его силы, нет. Я бы назвала его лучезарным существом, в котором незримо соединились море и солнце. Его волосы были белокурыми, причем исключительно волей Создателя, давным-давно отказавшегося — в редком для него порыве экономии — от сотворения людей из чистого золота. Но улыбка его была дороже золота, его изящные губы казались совершенной драгоценностью, а между ним блестели перламутровые зубы, причем на одном из передних резцов краешек откололся самым очаровательным образом. Да, когда он улыбался — не так уж часто, — его улыбка затмевала все. Она была итогом, а остальные детали казались уже не важными. Лицо словно оставалось в ее тени — и кривоватый нос, и покрытые пушком щеки, и выступающие скулы, и светящиеся глаза, своим цветом готовые посрамить море, якобы растворившее в себе все оттенки синевы. Облик Кэла довершала копна выгоревших на солнце кудрей, которые он подстригал, только если они падали ему на глаза и мешали смотреть.
Юноша был создан по Боттичеллиевым канонам. Вот перед кем я сидела и дивилась тому, что вижу… но постойте. Слово «дивилась» означает, что мои мысли оставались ясными, хотя на самом деле все вышло наоборот. Я была попросту ошеломлена. Если бы я сохранила способность удивляться, на ум мне пришел бы вопрос: желаю я этого мальчика или сама хочу быть им?
Я и раньше задавала себе подобные вопросы, ибо именно с такой позиции смотрела на людскую красоту каждый раз, когда встречала ее в человеческом обличье. Надо разобраться. Такие мысли часто посещают простодушных людей, имеющих не слишком высокое мнение о своей внешности. В детстве я считала себя дурнушкой и не понимала, чем я отличаюсь от других людей. Разумеется, я чувствовала, что не похожа на них, однако считала это уродством и тяжкой долей. Таким стало мое суждение о самой себе, и ни одна из монахинь или учениц не могла меня разубедить. Мучительное одиночество моего отрочества только усилило это ощущение — я вечно искала уединения и неизменно ожидала насмешек. Позднее, когда мои представления о красоте расширились, я поняла, что… Ну, пусть даже я не красавица, достойная кисти Боттичелли, все же я… Enfin,[8] я была высокой, причем не только для девушки, но и для юноши; у меня были длинные изящные руки и ноги, а также миловидное лицо с белоснежною кожей, которое иные, правда, могли бы счесть заурядным. Светловолосая и белокожая, я легко и быстро краснела. Мои руки мне не нравились, ибо я полагала их чересчур сильными, да и пальцы казались длинноватыми. Мои голубые глаза имели зеленоватый оттенок — хотя позднее почти вся радужная оболочка оказалась вытеснена зрачками неправильной формы, так называемым «жабьим глазом». Не слишком привлекательное зрелище, но такой уж я стала.
Что я хочу сказать: я уже не считала себя уродливой, но мне еще не доводилось встречать таких красавцев, как этот юноша, мой почти ровесник. И вот я сидела с веревкой в руке, палимая солнцем и ослепленная его красотой, потерявшая дар речи, а мое занятие внезапно показалось мне очень серьезным.
— Зачем? — снова спросил он, кивнув головой на развязанные мной узлы.
Я не могла ответить правду, потому что прекрасно знала: ни один мужчина не расскажет о том, как пытался прикрыть свой стыд бессмысленным делом. Но я не могла вечно смотреть на юнгу влюбленным взором. Итак, молчание, взгляды украдкой… Наконец юноша присел рядом (когда он стоял, то возвышался надо мною дюймов на шесть; значит, он был выше меня ростом) и произнес, протянув мне правую руку:
— Меня зовут Кэл. Или Каликсто.
— Генри, — представилась я и подумала, что эта ложь прозвучала правдиво.
По сути, это могло считаться правдою, ибо я не называла себя моим настоящим именем — Геркулина — очень, очень давно.
— Генри, — повторила я, изо всех сил стараясь изгнать французский акцент из своей речи (иногда он все-таки пробивался, до самого моего смертного часа), чтобы сказать именно Генри, а не Анри, как порой случалось.
Временами я жалела, что в свое время не отнеслась к выбору имени-псевдонима серьезно и не выбрала его более тщательно. Нынешнее имя казалось мне слишком безвкусным, но если менять его на другое, это внесет еще больше путаницы в мою жизнь. Я начала привыкать к имени Генри, а потому, не раздумывая, откликалась на него. Так что мне суждено было зваться Генри, хотя в душе я всегда оставалась Геркулиной.
Геркулина… Qui était-elle?[9]
Некое существо, родившееся двуполым в Бретани в 1806 году или около того. В отличие от моей смерти, выпавшей на 11 октября 1846 года, день моего рождения точно не известен — так бывает с сиротами. Да, я росла сиротой. Мне было лет шесть, когда моя жизнь дала трещину и приобрела сходство с судьбами героинь романов, которыми я зачитывалась на заре юности. Моя мать, умирая, послала меня в монастырь урсулинок. Она дала мне только записку, вложенную в карман моего воскресного платья, но если там и говорилось о том, когда именно я появилась на свет, монахини так ничего мне об этом и не сказали. Обучалась я в монастырской школе, где хозяйничали сущие… Ну вот, мое перо чуть само не написало слово «волки». Некогда я где-то уже прочла нечто подобное: «Ее воспитала волчья стая». То же самое можно сказать и обо мне, потому что некоторые из сестер-урсулинок походили на волчиц и душой, и телом. Волчья порода явственно проступала в них. Mais hélas,
Дебютная книга молодого американского писателя и сценариста, утонченная стилизация под готический роман с выведенным на первый план эротическим подтекстом заслужила у критики лестные сравнения с романами таких мастеров жанра, как Энн Райс и Антония Байетт. Действие происходит во Франции в начале XIX века. Юная монастырская воспитанница Геркулина, обвиненная в сношениях с дьяволом, получает помощь с неожиданной стороны; в числе ее новых знакомых – инкуб и суккуб, и таинственный Асмодей, и придворная художница обезглавленной французской императрицы, которая поручает Геркулине опасное задание и доверяет ей тайну своей «Книги теней»…
Таинственная рука судьбы переносит Геркулину, двуполого адепта мистического ведьмовского сообщества, из Франции времен Реставрации на далекие берега Америки. Она пока не подозревает, какая ей уготована роль в истории юного государства. Любовь ведет ее по диким дорогам от Ричмонда, штат Виргиния, где Геркулине покровительствует молодой бретер Эдгар По, в тайные притоны Нью-Йорка, из заболоченных лесов Флориды, скрывающих источник бессмертия, на земли обманутых семинолов, вышедших на тропу войны.
В руки лондонских издателей попадает дневник писателя Брэма Стокера, рассказывающий о его жизни еще до выхода знаменитого романа «Дракула». В этом дневнике, дополненном письмами и другими материалами, отражена история странных и даже сверхъестественных отношений Стокера с таинственным американским доктором Тамблти.Лето 1888 года. Лондон потрясен серией жестоких убийств, совершенных маньяком по прозвищу Джек Потрошитель. По воле случая главным подозреваемым становится Брэм Стокер, которого обнаружили неподалеку от места, где нашли первую жертву (кстати, убитую ножом, принадлежащим Стокеру)
Глубоко под закованной в ледяной панцирь поверхностью Антарктиды обнаружен огромный подземный лабиринт. В одной из его пещер найдены остатки древнего поселения, возникшего около пяти миллионов лет назад, то есть еще до появления самых ранних предков человека. Кто же жил здесь в те давние времена? Команда ученых-антропологов должна спуститься к центру Земли, чтобы разгадать эту загадку и заодно выяснить происхождение найденной в подземном поселке статуэтки, вырезанной из цельного алмаза. Но темные туннели, пещеры и подземные реки скрывают не только эту тайну.
Сильное землетрясение в районе древней израильской крепости Масада обнажило неизвестное захоронение, сокрытое в недрах горы. На осмотр находки прибыли трое специалистов – сержант спецназа США Джордан Стоун, священник из Ватикана Рун Корца и археолог Эрин Грейнджер. Захоронение оказалось частью подземного храма с таинственным саркофагом. Сохранившиеся знаки свидетельствовали о том, что некогда здесь была спрятана священная книга. По легенде, Иисус Христос начертал ее собственной кровью, заключив в ней тайну своей божественности…
В джунглях Амазонии находят белого человека с отрезанным языком. Он умирает, успев передать миссионеру жетон с именем Джеральда Кларка, спецназовца армии США. Джеральд Кларк был агентом разведки и пропал в Бразилии четыре года назад вместе с экспедицией, организованной специалистом по тропическим растениям Карлом Рэндом. Какие тайны хранит в своих девственных лесах эта самая загадочная область земного шара? Где находился Кларк целых четыре года? И какая судьба постигла остальных членов экспедиции?
В 1845 году экспедиция под командованием опытного полярного исследователя сэра Джона Франклина отправляется на судах «Террор» и «Эребус» к северному побережью Канады на поиск Северо-Западного прохода из Атлантического океана в Тихий — и бесследно исчезает. Поиски ее затянулись на несколько десятилетий, сведения о ее судьбе собирались буквально по крупицам, и до сих пор картина происшедшего пестрит белыми пятнами. Дэн Симмонс, знаменитый автор «Гипериона» и «Эндимиона», «Илиона» и «Олимпа», «Песни Кали» и «Темной игры смерти», предлагает свою версию событий: главную угрозу для экспедиции составляли не сокрушительные объятия льда, не стужа с вьюгой и не испорченные консервы — а неведомое исполинское чудовище, будто сотканное из снега и полярного мрака.