Книга иллюзий - [81]
Кервель. Кендырь. Скерда. Лихнис. И далее в том же духе.
Вермонт после отличался от Вермонта до. В мое отсутствие – три дня и две ночи – все как будто уменьшилось, съежилось, потемнело, повлажнело. Зеленый лес за окнами казался ненатуральным, такой роскошной декорацией в сравнении с приглушенными рыжевато-коричневыми тонами пустыни. Волглый воздух, рыхлая земля под ногами, буйство растительной жизни. И всюду пугающие признаки перерождения: сгнившие от избыточной влаги побеги, замшелая отваливающаяся кора, пораженные грибком деревья, плесень на стенах дома. Через какое-то время до меня дошло, что я смотрю на мир глазами Альмы, свежим взглядом, заранее готовясь к ее приезду. Что касается моего перелета, то он прошел на удивление спокойно, и с трапа я сходил с таким чувством, будто совершил подвиг. В планетарном масштабе не бог весть что, но в контексте отдельно взятой жизни, где выигрываются и проигрываются свои маленькие сражения, это, безусловно, была победа. Впервые за последние три года я ощутил силу духа. Еще немного, и я стану полноценным человеком, окончательно вернусь к жизни.
Я засучил рукава и несколько дней кряду трудился не за страх, а за совесть. После того как я отвез свой побитый грузовичок к автомеханику, я засел за Шатобриана, а в перерывах между работой занялся домом: отскребал полы, натирал мебель специальным средством, смахивал с книг пыль. Я понимал, архитектурное уродство не спрячешь, но, по крайней мере, можно придать жилищу приличный вид, навести глянец. Возникла одна трудность – что делать с коробками в пустой спальне, которую я решил превратить в кабинет Альмы? Нужна же ей своя комната, где она займется книгой да просто сможет уединиться, а другого свободного помещения в доме не было. Но вот проблема: при отсутствии чердака и гаража единственным местом для хранения оставался подвал, а там был земляной пол. После первой же грозы подвал заполнит вода, и картонным коробкам конец. Во избежание катастрофы я купил девяносто шесть шлакобетонных блоков и восемь больших фанерных щитов. Положив щиты на блоки, по три в высоту, я построил платформу, до которой вода не поднялась бы после самого жестокого ливня. А чтобы защитить коробки от сырости, я поместил их в крепкие мусорные мешки и заклеил горловины скотчем. Все было сделано с гарантией, но еще два дня я собирался с силами, чтобы снести их вниз. Вся жизнь моей семьи была в этих коробках. Платья и юбки Хелен. Ее чулки и щетки для волос. Ее зимнее пальто с меховым капюшоном. Бейсбольная перчатка и комиксы Тодда. Головоломки и пластмассовые солдатики Марко. Компакт-пудра с треснувшим зеркальцем. Медвежонок из опилок по кличке Ворчун-Бурчун. Значок с Уолтером Мондейлом, кандидатом в президенты. Бесполезные вещи, которые я не мог выбросить или раздать в благотворительных целях. Чтобы одежду Хелен носила другая женщина, а кепки «Ред соке» нахлобучивали на себя посторонние мальчишки?! Снести эти вещи в подвал – все равно что зарыть в землю.
Еще, может быть, не конец, но начало конца, первый межевой камень на пути к забвению. Тяжелое испытание, – а разве рейс до Бостона был легким? Освободив комнату, я съездил в Брэттлборо и купил для Альмы мебель: письменный стол красного дерева, кожаное кресло с регулируемым наклоном, дубовый шкафчик для каталожных карточек и чудный цветастый коврик. Я выбрал лучшее из того, что предлагалось в магазине офисного оборудования, на три с лишним тысячи, и заплатил наличными.
Я без нее скучал. При всей поспешности нашего уговора во мне хоть бы раз шевельнулся червячок сомнения. Я слепо рвался навстречу своему счастью, считая дни до ее приезда, а когда становилось совсем уж невтерпеж, я открывал морозильную камеру, где лежал револьвер – неопровержимое доказательство того, что Альма была здесь, а если она побывала здесь однажды, что могло ей помешать сюда вернуться? Поначалу я как-то не думал о том, что револьвер заряжен, но потом это стало меня нервировать. За все это время я к нему ни разу не притронулся. И вот на третий или четвертый день я извлек его из холодильника, вышел в лес и разрядил в землю всю обойму. С таким звуком взрываются новогодние петарды или лопаются наполненные воздухом бумажные пакеты. Дома я спрятал оружие в верхний ящик прикроватной тумбочки. Теперь оно не могло убить, но менее грозным и опасным от этого не стало. Оно заключало в себе силу мысли, и всякий раз, глядя на него, я вспоминал, как близко к роковой черте эта мысль подвела меня однажды.
