Книга И. Са - [18]

Товарищ Путин что-то говорит нам на фоне российского триколора. Государь подносит ко рту щепоть из крепких борцовских пальцев, со швейцарскими часами Хубло на запястьи. Владимир Владимирович как бы говорит нашим западным партнерам: «Что, волки, пять пальцев в рот запихать что-ли хотите?»

Андрийко недовольно смотрит на фотку, украсившую мою тумбочку. Я со своей политкорректной мелкотравчатастью говорю:

— Да нет же. Ты неправильно понял. Эта фотка называется «Путин в федеральной тюрьме».

А маму Максима я успел увидеть до того как ее этапировали обратно в окружную. Всплыли новые подробности семейных налётов на Мейсиз. Максимку мама покрывала и грузилась за все сама — как Сонька Золотая Ручка.

Я шел в библиотеку, как обычно, в гордом одиночестве. На прогулку в тот день позвали часов в девять утра — весь барак спал. Что-то сбойнуло в расписании конвоирования у ментов и мы с ней столкнулись в коридоре секционки, полном датчиков движения и камер — такого теоретически случится не должно было.

Узнал ее сразу — копия Максимка. Полосатая пижама ловко скрывала первичные половые признаки. Это подчеркивало сходство. Я поздоровался — по-русски. Она улыбнулась и с южным акцентом: «Посмотрите за сынулей» — обронила на ходу.

Отчего вспомнилась мантра Ларса фон Триера из «Нимфоманки» — Мия вульва. Мия максима вульва!

Она же ребенок совсем еще. Или это я уже такой хрыч старый? Не смог не оглянуться ей вслед, и глянув на задницу в полосатой пижамке, мысленно благословил: «Храни тебя Христос, дивчинко, дай тебе бог отвертеться. Гай-гуй ворам, хер — мусорам!»

А Серегу отправили на той же неделе, только в пятницу. С мексами почему-то.

— Что брат, Аэрео-Мехикан?

— Врешь, сынку, Аэро-Свит! Аэро-Свит. Ну, не поминайте лихом!

Я, Андрюха и Серый присели на дорожку. Макс остался стоять, потому как он уже пендос, одно слово.

У Сереги никогда не было денег на квитке в тюремный магазин, но как и подобает настоящему украинцу, он сколотил тут обширное хозяйство. Кучи бутылочек с шампунем, крем для бритья, зубные пасты, шариковые ручки, несколько застиранных футболок огромного размера и комплект теплого нижнего белья, он завещал мне и Максу, сэкономив нам кучу денег. Долгие два месяца серегины запасы мыла все не кончались и не кончались.

Кондиционер в бараке ночью колошматил так, что было холодно даже под двумя одеялами. Второе одеяло было контрабандным, оставленным мне, конечно же, Серегой. Его одеяло и теплое белье я еще долго буду вспоминать добрым словом.

Одна беда со вторым одеялом. Шмона теперь боюсь. Отметут мусора — буду чувствовать себя полным лохом.

Надо жить так, чтобы нечего было терять на шмоне — нечего, кроме своих цепей. Так нам завещал Нестор Иванович Махно.

Глава 7

Мексиканцев депортировали быстро, без суда и следствия. В трамповы времена поток вырос настолько, что некоторые помощники шерифа просто ленились их оформлять — один хер Аэрео Мехикан. Зачастую мексам просто забывали выдать бирки-браслеты с баркодом, что для любой тюрьмы мира, конечно же полный бардак.

Доходило до шаламовского абсурда — их записывали по двое-трое под копирку — на фамилию человека который уже был в компе. Копи-пастили людей одно слово. Главное чтоб количество голов совпадало в этапной сопроводиловке. Таким манером у нас однажды объявилось сразу трое Хернандесов. И шконки хернандесов очутились в строю прямо перед моей.

Утром на просчет приходит пожилая женщина вертухай. Никак не могу привыкнуть что в мужской половине тюрьмы попадают бабы-вертухаи. Иной раз молодые. Женщина-мент оглядела список и пробормотала с лучезарной прокуренной улыбкой:

— Язык с вашемя иммигрантскими фамилиями сломаешь. Давайте так — я на кого пальцем покажу тот свою фамилию грит вслух, а я, значит со списком разнарядки сверяю, оки доки? Буэно? Lets go!

Тыкает перстом в первого — «Хернандес», во второго — «Хернандес», третьего — и тот Хернандес! Улыбается вижу — тычет в меня — и я тоже рапортую: «Хернандес».

Укоризненно качает головой: «Какой сволочь эту разнарядку составляла» и двигает перст дальше — на Пако. «Сантос» — выдыхает Пако. Она бормочет: «О! Уже теплее» и тыкает в Ису — «И» — говорит он и добавляет с придыхом как питон «Сааа».

Я впарил Пако Габриэля Гарсия Маркеса — нашел в библиотеке оригинал на испанском — Сьен аньос де соледад. Способ Маркеса закольцовывать события во времени так уж сложен для людей изведавших психоделики вроде грибов или ЛСД — когда открывается понимание относительности времени — вот я на выпускном в школе, но одновременно уже в больнице с первенцем на руках, а вот в тюрьме рядом с Пако — а вот и нет меня совсем. А может и не было никогда.

— Есть книги, компаньеро Пако, которые если осилить и даже понять — равнозначны диплому об окончании колледжа.

— Равнозначны? — в голосе Пако слышится сомнение.

— Абсолютно. Ты читай, читай давай.

У меня две книги которыми я тестирую окружающие формы жизни. «Сто лет одиночества» — для испаноговорящих и испанопомалкивающих и «Доктор Живаго» — для носителей венценосного инглиша.

Сволочь я крайне высокомерная и разборчив в контактах своих до педантизма. Чтобы отфильтровать недостойных моего внимания, я их и фаерволю Маркесом и Пастернаком. Не осилили? Так ничего кроме чака-чака, бум бум от меня не ждите — мне лучше чтоб вы меня недоумком считали. Не тратьте мое драгоценное время.