Книга Холмов - [25]

— Тебя невозможно спасти, — глухо сказал Ганс, тяжело дыша. — Невозможно спасти, фройляйн.

Рука его, дрожащая, медленно сжалась в кулак с отточенным лезвием ланцета.

— Не убивай меня, — просила Алейна, видно, уже из последних сил. — Так обидно… ведь я спасла тебя. Только затем, чтобы ты меня убил?..

— Тебя нельзя. Нельзя оставлять.

— Ведь вы сражаетесь за людей, панцер. Вы защищаете людей от богов! Если убьешь меня, моя душа перейдет капризному богу. Сбереги мою жизнь…

Секунду Ганс думал об этом, всерьез. Все внутри него сжималось и разбухало одновременно. Время убегало.

— Твоя душа и так принадлежит богам, — глухо рявкнул он. — Я всей кожей чувствую скверну, идущую от тебя. И если ты перейдешь от владеющей тобой Хальды к безумному Леврану — так тому и быть. По крайней мере, ты выбудешь из мразного воинства княжеских жрецов, — он замахнулся.

— Ганс Штайнер.

Откуда, ошеломленно подумал Ганс, здесь кто-то знает мое полное имя?

Он рывком обернулся и увидел дуло собственного огнестрела, непривычно, завораживающе глядящее ему прямо в лицо. Но не темнеющий колодец смерти привлек взгляд герртруда, а черные глаза, смотрящие из-за прицела, глаза, в которых сверкала черная сталь — в этих глазах она уже выстрелила в него, он уже был мертв, все было решено. Грязные волосы неровно разметались по ее лбу. И Ганс внезапно понял, что ошибался. В этом взгляде уместилось еще больше, чем у того рыцаря.

Раскатисто грохнул выстрел, и его лоб взорвался.

Откинутый наземь, он еще полсекунды, может даже секунду осознавал: как гаснут его чувства, одно за другим. Секунда — это долго, и он успел почувствовать их все. Физически ощущал рваную дыру в своем черепе и свинцовый шар где-то в кровавой каше из лобной кости и мозгов. Торопливо бегущую по лбу, по носу горячую кровь. Рефлекторно дергающиеся руки и ноги. Боль. Ошеломление. Удивление — как же странно все сложилось, снова не так, как было должно. Сожаление. Стыд, сильный, сильный стыд.

Но почему-то он совсем не чувствовал мерзости. Когда отключались одно за другим зрение, слух, обоняние, осязание и боль. Память, осознание себя. Он впервые за долго время, с самого детства не чувствовал мерзости и скверны. Совсем.

Час Совы Глава пятая. Где слышен нечеловеческий Зов, сотрясающий Холмы; где ханту преследует стая железных варгов… а настигает безраздельное безумие.

Рокот от выстрела пронесся над лесом и Холмами, когда Кел, Винсент и Дик преодолели только первую треть склона вниз. И хоть после пережитого только что на вершине было бы странно пугаться ну вообще чего угодно — у всех троих на лицах разлился один и тот же лихорадочный страх. Потеряли девчонок, не уберегли. Канзорцы вырвались и убили беззащитных. Самые черные предчувствия застыли в потемневших взглядах, и тут же им на смену вспыхнул яростный гнев.

Винсент вырвал из мантии ворона, швырнул его вниз, серый силуэт помчался, на полной скорости скользя по ветру. Маг поднял с земли собственную тень и в два движения изменил ее: вместо величественной фигуры в мантии перед ним стоял сжатый, гибкий и быстрый воин, сплетенный из тьмы. Повинуясь указующей руке мастера, воин рванул вниз.

Ричард ринулся по склону, презрев всякую осторожность, но вместо того, чтобы упасть от силы, влекущей его быстрее и быстрее под откос, он прыгнул и пролетел в прыжке метров двадцать. Плащ его сложился в крылья, а вокруг сапог бились два смерча. Инерция несла его в полете словно выпущенный из пушки снаряд.

Кел, сморщив лоб, шарил по карманам. В руках его оказалась странная вещица: вьющаяся, хитрым образом изогнутая стеклянная трубка, внутри которой без остановки носился блескучий луч пойманного света. Разбив ее о камни под ногами, светловолосый распахнул руки, поймал свет, окутался им, словно растворяясь — и размытой светящейся фигурой скакнул на полкилометра вперед, пролетев практически мгновенно, почти по прямой.

Врезавшись полу-призрачным телом в обелиск, Кел отлетел назад, вскочил уже в нормальном человеческом облике. Кривясь от боли и потирая расшибленное плечо, подбежал к каменному столбу и приставил серебряную бирку. Обелиск дрогнул, снизу раздался рокот и гул, приглушенный метровым слоем земли — и призрачное бесцветное пламя взметнулось вокруг, раскаленные белые искры посыпались от места, где бирка Мэннивея прикоснулась в охранному обелиску Холма.

Кел отшатнулся, и крикнул:

— И тут огонь! Не пропускает!

Серый ворон скользнул у него над головой, казалось, он пролетит сверху и окажется за пределами охранного кольца — но жадный язык пламени взвился, настиг серую птицу и испепелил. Мгла боится огня, объятый пламенем, ворон развеялся практически мгновенно.

Минутой позже, серый воин, не ведавший усталости, домчался до обелиска, упал на землю, превращаясь в обычную, плоскую тень, и оттуда величественно воздвигся Винсент собственной персоной. В отличие от спутников, он совсем не запыхался, так как преспокойно ждал, пока его слуга добежит до нужного места и послужит точкой выхода для хозяина.

Дик резко приземлился, не допрыгав до обелисков один прыжок, смерчи на его сапогах иссякли. Ловко спускаясь по склону, он подбежал к Келу.