Книга Государя - [59]

Однако Князь должен внушать страх таким образом, чтобы если не заслужить любовь, то избежать ненависти, потому что вполне возможно устрашать и в то же время не стать ненавистным. Он всегда этого добьется, если не тронет ни имущества граждан и подданных, ни жен их. Когда придется все же пролить чью-нибудь кровь, это надо сделать, имея для того достаточное оправдание и явную причину, но больше всего надо воздерживаться от чужого имущества, потому что люди забудут скорее смерть отца, чем потерю наследства. Кроме того, повод отнять имущество всегда окажется, и тот, кто начинает жить грабежом, всегда найдет повод захватить чужое; наоборот, случаи пролить кровь гораздо реже и представляются не так скоро.

Когда же Князь выступает с войсками и под его началом находится множество солдат, тогда, безусловно, необходимо не смущаться именем жестокого, потому что без этого в войске никогда не будет ни единства, ни готовности к действию. Среди замечательных дел Ганнибала отмечается, что в огромном войске, где смешалось бесчисленное количество людей разных племен, войске, уведенном на войну в чужую страну, никогда, в дни ли удач или несчастий, не поднялось ни взаимных раздоров, ни ропота против вождя. Так могло быть только благодаря его нечеловеческой суровости, которая наряду с безграничной доблестью делала его в глазах солдат кумиром и грозой; без этого прочих качеств Ганнибала было бы недостаточно, чтобы производить такое впечатление. Писатели недостаточно вдумчивые, с одной стороны, восхищаются этими его подвигами, а с другой – осуждают их главную причину. Что других его качеств действительно было бы мало, можно видеть на примере Сципиона[120] – редчайшего человека не только своего времени, но и всех времен, о которых сохранилась память, – войска которого в Испании взбунтовались. Это случилось не иначе как от чрезмерной его мягкости, по милости которой солдатам дано было больше воли, чем это совместимо с военной службою. За это же он должен был выслушать в Сенате упреки Фабия Максима[121] и был назван им развратителем римского войска. Локрийцы, разоренные одним из легатов Сципиона, не получили у него защиты, дерзость легата осталась безнаказанной, и произошло все это от беспечной природы Сципиона[122]. Дошло до того, что, желая заступиться за него, кто-то сказал в Сенате, что есть много людей, которые скорее не ошибутся сами, чем сумеют исправить ошибки других. Такой характер со временем омрачил бы знаменитость и славу Сципиона, если бы он при этом дольше стоял у власти, но так как он жил под правлением Сената, то вредная черта его не только осталась скрытой, но даже послужила ему во славу.

Возвращаясь к тому, нужно ли Князю, чтобы его любили или боялись, я заключаю, что так как люди любят как им вздумается, а боятся по воле властителя, то мудрый Князь должен опираться на то, что зависит от него, а не на то, что зависит от других; надо только суметь избежать ненависти, как сказано выше.

Глава XVIII Как князья должны держать свое слово

Как похвально было бы для Князя соблюдать данное слово и быть в жизни прямым, а не лукавить – это понимает всякий. Однако опыт нашего времени показывает, что великие дела творили как раз князья, которые мало считались с обещаниями, хитростью умели кружить людям головы и в конце концов одолели тех, кто полагался на честность. Вы должны поэтому знать, что бороться можно двояко: один род борьбы – это законы, другой – сила; первый свойствен человеку, второй – зверю. Так как, однако, первого очень часто недостаточно, приходится обращаться ко второму. Следовательно, Князю необходимо уметь хорошо владеть природой как зверя, так и человека. Этому скрытым образом учили князей старинные писатели, сообщавшие, как Ахилл и много других древних князей были отданы на воспитание кентавру Хирону, чтобы он за ними наблюдал и охранял их. Иметь наставником полузверя-получеловека означает не что иное, как то, что Князю нужно уметь владеть природой того и другого; одно без другого непрочно.

Итак, раз Князь вынужден хорошо владеть природой зверя, он должен взять примером лисицу и льва, так как лев беззащитен против ceтей, а лисица беззащитна против волков. Следовательно, надо быть лисицей, чтобы распознавать западню, и львом, чтобы устрашать волков. Люди, бесхитростно полагающиеся на одну только львиную силу, этого не понимают. Итак, разумный правитель не может и не должен быть верным данному слову, когда такая честность обращается против него и не существует больше причин, побудивших его дать обещание. Если бы люди были все хороши, такое правило было бы дурно, но так как они злы и не станут держать слово, данное тебе, то и тебе нечего блюсти слово, данное им. Никогда не будет у Князя недостатка в законных причинах, чтобы скрасить нарушение обещания. Этому можно было бы привести бесконечное число недавних примеров и показать, сколько мирных договоров, сколько обещаний союза обратились в ничто, в пустой звук из-за вероломства князей. Кто искуснее других умел действовать по-лисьему, тому и приходилось лучше. Однако необходимо уметь хорошо скрыть в себе это лисье существо и быть великим притворщиком и лицемером: ведь люди так просты и так подчиняются необходимости данной минуты, что, кто обманывает, всегда найдет такого, который даст себя обойти.