Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть II. Превращение - [77]

Возле окна стояла еще одна кровать, и Фурман только теперь заметил, что она пуста. Но ведь девушек было двое… – Засада?! Ему мгновенно привиделась безобразная сцена драки в темноте с двумя яростными полуобнаженными ведьмами, но оказалось, что обе девушки мирно спят вместе на дальней «полуторной» кровати (вероятно, бабушка или они сами экономили таким образом постельное белье).

Рыженькая лежала с краю на спине, а ее подруга в синей ночной рубашке – отвернувшись к стенке. Наверное, им было жарко вдвоем: рыженькая разметалась, закинув руки за голову и смешно выставив сбоку круглую коленку. Фурману бросились в глаза ее голые белые плечи, и он взволнованно решил, что на ней ничего нет, но, приглядевшись, обнаружил, что она спит в большеразмерной мужской майке выцветшего голубого цвета. Это было довольно странно, но в то же время как-то очень соответствовало ее отзывчивому характеру: Фурман легко представил себе, что эта майка подарена ей одним из ее деревенских ухажеров (например, тем несчастным добряком, про которого она рассказывала, что он недавно вернулся из армии и запил от безнадежности, а она пыталась его спасти), впрочем, с тем же успехом майка могла принадлежать ее отцу или брату – а на ночную рубашку у нее просто не было денег.

В полутьме белое лицо спящей казалось неузнаваемо чужим: распухшим, слепым, с бессмысленно размазанными чертами и тяжело дышащим ртом… Чего же я все-таки от нее хотел? – вдруг удивился он. – Зачем я здесь торчу?.. Ах да, мы с чертом решили посмотреть: может, они спят голыми. Ну, я посмотрел, и что? Он стал воображать себе, что будет, если одна из них (вот только кто?) сейчас проснется и… не заорет, не рассердится, а таинственно позовет, поманит его: иди сюда!.. Вариантов было множество. Но все же на всякий случай ему следовало бы сочинить хоть парочку «школьных» оправданий тому, что он делает ночью в чужой спальне… Кстати, на самом-то деле он ведь просто хотел с нею попрощаться.

Ну, так что же ты – прощайся!

Он торопливо прислушался к себе, ища те чувства. Но все уже сложилось как-то неправильно – слишком нервно и смешно… Устыдившись, он растерянно прошептал «пока», тихонько проскользнул в свою комнату, грустно залег в холодную постель и, разочарованный, уснул.

5

На погоду пожаловаться было нельзя. Фурман каждый день ездил на стареньком дамском велосипеде к Черному озеру (раньше – побаивался: цыган, пьяных мужиков, хулиганов, чужих мальчишеских стай…). Там было два хороших места для купания: песчаный обрыв на поросшем старыми соснами берегу и так называемый остров (в действительности это был всего лишь полуостров, довольно слабо прикрепленный к «материку» и напоминающий по форме гигантскую каплю). Середина острова была густо засажена маленькими пушистыми елочками, которые за последние несколько лет заметно прибавили в росте, превратившись в «детское» подобие леска, а все остальное представляло собой приподнятую над озером неровную травянистую поляну с несколькими узкими языками песчаных пляжей. Тенистый сосновый берег был намного спокойнее и чище, чем плешивый и даже по будням многолюдный остров, но Фурман считал, что если кому-то вздумается угонять его велосипед, пока он купается, то на открытом пространстве вору будет труднее скрыться, – и поэтому ездил на остров.

Обычно он быстро окунался, то и дело бросая тревожные взгляды на оставленную на берегу машину, и, немного обсохнув, пускался по наезженным еще с Борей велосипедным маршрутам: то по лесной дороге до маленького круглого Белого озера и потом в сторону знаменитого Введенского озера, посреди которого на острове в бывшем монастыре была женская колония; то к железнодорожной станции и дальше по глухим тропинкам вдоль узкой тихой речки Клязьмы; то по Горьковскому шоссе в сторону Москвы…

Однажды, когда Фурман под чудовищно палившим солнцем дольше обычного бултыхался в озере, на пляже появился знакомый ему взрослый парень по имени Сашка: он жил через два дома от бабушкиного и был Вовиным другом детства (в один из своих приездов Вова даже представлял ему Фурмана как своего брата), а кроме того, он был известным всему Покрову хулиганом. Несколько лет Фурман его не встречал: кажется, Сашка «отсиживал» большой срок за драку с поножовщиной – и вот, видно, вернулся. Голова у него была пострижена наголо, а с лица не сходила идиотическая улыбка человека, который после долгого отсутствия радуется всем проявлениям жизни. Сашка был коротконог и выглядел довольно неказистым в своей явно случайной одежде, но, когда он стянул с себя рубашку, на его плечах и торсе заиграли мощные мускулы, разукрашенные синими татуировками. Брюки Сашка не стал снимать – наверное, еще не успел обзавестись плавками, – так и прилег в них на мелкий горячий песок, улыбаясь сверкающему озеру, сияющему небу и тихим зеленым берегам.

Фурман был сильно встревожен этим соседством. Конечно, глупо было бы думать, что опытный уголовник, едва вышедший на свободу, немедленно позарится на его древний драндулет. Да и сам-то Фурман – всего лишь мелкий пацан с пустыми карманами – вряд ли может быть ему интересен. А в крайнем случае можно успеть пропищать Сашке что-нибудь про его друга детства Вовку с Октябрьской улицы: мол, мы же знакомы и вообще чуть ли не кореши!..