Книга Джо - [7]

Проезжая шлагбаум перед платным участком дороги в районе Ривердейла, я набираю рабочий номер Оуэна. Трубку снимает Стюарт, его зануда-секретарь, и отвечает бодрым, официальным голосом:

— Офис Оуэна Хобса.

— Будьте добры, соедините с Оуэном.

— Господин Хобс на встрече, — отвечает он на автомате. — Не могли бы вы представиться?

— Это Джо Гофман.

— О, господин Гофман! — восклицает Стюарт, мгновенно перевоплощаясь в само радушие. — Как поживаете? Я вас по голосу не узнал.

— Ну да, мы же редко с вами беседуем.

Стюарт — типичный высокомерный швейцар, раздутый от собственной важности позер, которого Оуэн держит просто шутки ради, и хотя меня обычно забавляет то, как мгновенно он может превращаться в бесстыдного подхалима, лишь только речь заходит обо мне, сегодня я не в настроении.

— Пожалуйста, передайте ему, что это я.

— Конечно-конечно, — отвечает Стюарт, и я слышу по голосу, как он раздосадован. — Все в порядке?

— Все волшебно.

На время ожидания включается «Оркестр в бегах», и из трубки необыкновенно ясно слышится голос Пола Маккартни, который накладывается на Спрингстина, звучащего в динамиках. Я выключаю магнитофон в ту же секунду, как скрипучий голос Оуэна вытесняет Маккартни, и исторического дуэта не получается.

— Привет, Джо.

Он отвечает сипло и нетвердо, в чем, по крайней мере, отчасти виновен я, потому что держал его на телефоне почти до пяти утра.

— Прости за вчерашнее. Надеюсь, я тебя ни от чего не оторвал, — произношу я, хотя, что касается Оуэна, его практически всегда от чего-то отрываешь. У этого человека просто бешено насыщенная светская и личная жизнь.

Он словно опасается, что, пропусти он один вечер, безумный цирк его жизни свернет шатры и уедет без него.

— Я к тому моменту с лихвой окупил заплаченное за Сашу, — отвечает он, подавляя смешок.

— А кто у нас Саша?

— Медсестра из Румынии, если я правильно прочитал ее данные.

— Понятно.

В издательском мире ходят целые легенды про оуэновский послужной список дорогих девочек по вызову. В данный момент он обрабатывает раздел «чувственные ролевые игры» с последней страницы журнала «Нью-Йорк» и с восторгом докладывает мне о каждом новом знакомстве.

— Едешь в Буш? — спрашивает он. Только свои называют Буш-Фолс Бушем — вполне в стиле Оуэна втираться в доверие таким образом.

— Прямо сейчас.

— Что ж, надеюсь, отцу твоему получше.

— Спасибо, — отвечаю я, и внезапно меня охватывает стыд, как будто бы я каким-то жульническим способом напрашиваюсь на выражение сочувствия в связи с болезнью отца. — Ты текст получил?

— Утром на столе обнаружил, — отвечает он после некоторой паузы. Оуэн обычно не склонен делать паузы.

— Прочитал?

— Несколько страниц.

При том успехе, которого мы достигли с «Буш-Фолс», Оуэн с нетерпением ожидал рукописи нового романа, которую я уже год ему обещал. На самом деле я закончил ее шесть месяцев назад, но скрывал этот факт, потому что не особенно был доволен результатом. По словам Оуэна, обычная история с художественной прозой такая: первый роман зачастую во многом автобиографичен. Безусловно, в моем случае с этим не поспоришь. Именно вторая попытка показывает, на что способен автор как писатель и чего он стоит на литературном рынке, поскольку тут ему приходится призвать на помощь свое воображение, дабы создать нечто из ничего. Издательский мир изрядно обагрен кровью из порезанных вен писателей-однодневок.

— Тебе не понравилось, — говорю я.

— Ну почему же. — Отчетливо слышен звук чиркнувшей зажигалки. — Попадаются прекрасные эпизоды.

— Я слышу явное «но» на конце этой фразы.

Оуэн вздыхает:

— С чего это ты вдруг увлекся магическим реализмом?

— Ну, там этого не много, — протестую я. — Так, для антуражу.

— Совершенно неуместно, мешает восприятию, — решительно отвечает Оуэн. — Послушай меня, литературного кассира! Ерунда это. Магический реализм — это не течение и не литературный прием. Это новый ход, который теперь уже не нов. Читатели стерпят его у Маркеса или Кальвино, потому что им так велела «Нью-Йорк таймс». А ты — манхэттенский еврей, тебе такое с рук не сойдет. Мусор это, да и все тут!

— Ну-ну, зачем же так мягко. Скажи, что ты на самом деле думаешь.

— Я думаю, что ты слишком хороший писатель, чтобы тратить время на постмодернистские эксперименты.

Я прислушиваюсь к его ответу, пытаясь понять, не говорит ли в нем только жалость. Нет, похоже, он совершенно искренен.

— Ну а в остальном, как тебе сама история? (А в остальном, прекрасная маркиза…)

— Если честно, Джо, я считаю, что этот сюжет тебя недостоин.

Потрясающе, как одной фразой он смог сказать то, что я безуспешно пытался сформулировать на протяжении шести месяцев! В романе с рабочим названием «Все начинается здесь» рассказывается о парне, который бросает колледж и вместе со случайной знакомой пускается в многомесячное путешествие по стране вслед за группой типа Grateful Dead. Он бежит от жизни благополучного студента, а она — от издевательств мужа и от правосудия. Любовь и хаос разворачиваются на фоне пестрого задника бродячей рок-н-ролльной жизни. Зачин не то чтобы безумно оригинальный, но я на самом деле взялся писать роман с самыми честными художественными намерениями: мне хотелось рассказать современную историю любви и одновременно продемонстрировать, как американцы борются с невидимым классовым расслоением. По идее, выбор главных героев и новый взгляд на вечную тему сквозь призму их отношений способствовали тому, чтобы сосредоточиться на повествовании и без особых претензий добиться хорошего результата. Однако пока я писал «Все начинается здесь», по «Буш-Фолс» успели снять фильм, и это сильно повлияло на мою манеру писать. Вместо того, чтобы описывать сцены, я попросту расставлял персонажей в кадре, словно фигурки на каминной полке — примитивный, совершенно недопустимый прием.