Книга домыслов - [10]

По вечерам мальчик сидел на полу фургона Пибоди, слушал, запоминая имена и названия. Нат. Мелина. Сюзанна. Бенно. Мейксел. Пибоди мало учил мальчика тому, как надо вести себя в обществе, так как считал светский лоск вещью никчемной. Вместо этого мужчина рассказывал ребенку о хитростях ремесла циркача, о том, как угадывать реакцию публики. Сначала мальчик ничего не хотел знать о людях, которые глядели на него через прутья решетки. Ему достаточно было уже того, что клетка ограждает его от их посягательств, но любопытство постепенно прорастало в его душе, особенно когда Пибоди показывал ему выступления других артистов – акробата, девушки-змеи и силача.

– Видишь, – говорил Пибоди. – Бенно смотрит леди в глаза. Он ищет у нее сопереживания. А теперь он притворяется, что вот-вот упадет…

Акробат стоял на одной руке, опасно изогнувшись. Женщина ойкнула.

– Он не в большей опасности, чем ты или я. Он повторяет этот трюк с дрожащей рукой с тех пор, как я подобрал его в Бостоне. Бенно очаровывает и пугает зрителей, мальчик мой. Зрители любят, когда их пугают. Именно за свой страх они готовы платить.

Мальчик начал понимать, что те, кто на него смотрит, – чужаки, а циркачи, он и Пибоди – это мы.

В последующие недели Пибоди учил мальчика-дикаря искусству читать людей. Перед каждым представлением он сидел вместе с ребенком в клетке, и сквозь неплотно сдвинутые портьеры они вместе разглядывали толпу.

– Вон та, – шептал Пибоди. – Она вцепилась в руку своего спутника. Эта женщина уже и так напугана. Шикни на нее, и бедняжка грохнется в обморок.

Мужчина захихикал, надувая при этом щеки так, что они нависали над его седеющей бородой.

– А вот тот здоровяк кажется мне тем еще задирой.

Взгляд мальчика переместился на могучего, словно вол, мужика.

– Уверен, что он попытается победить нашего силача, борясь с ним на руках.

Он пробормотал что-то насчет второго набора гирь.

Мальчик начал думать о людях как о животных. У каждого был свой особенный характер. Пибоди был медведем – большим, сильным, и его речь была подобна реву зверя, но он всегда готов тебя защитить. Силач Нат, широкоплечий и молчаливый, был тяжеловозом. Бенно, с которым мальчик принимал пищу, отличался игривостью козла. Плохо зашитый шрам в уголке рта, который при разговоре кривил губы Бенно вниз, всякий раз приковывал завороженный взгляд ребенка. Провидица была для него загадкой: она одновременно напоминала и птичку, и хищника. Несмотря на преклонный возраст, мадам Рыжкова двигалась быстро, порывисто. Она смотрела на людей так, словно они были ее законной добычей. В глазах старушки горел голодный огонь. От звучания ее голоса поднимались волосы на голове.

Выехав из городка Ролсон, они стали на ночь лагерем. Пибоди подошел к мальчику.

– Ты все делал по-честному. Теперь настал мой черед поступить с тобой по совести. Нельзя же всю жизнь называть тебя мальчиком.

Мужчина слегка прикоснулся к спине ребенка и увлек его от клетки к проходу между стоящими полукругом фургонами, к костру, на котором члены труппы жарили кроликов и пекли рыбу. Из-за загара посторонние вполне могли бы принять их за цыган, играющих в кости. Сюзанна, девушка-змея, прислонилась спиной к стволу тополя, противоестественным образом вывернув суставы своих конечностей. Нат сидел на земле, скрестив ноги по-турецки. Карликовая лошадка лежала у него на коленях, а силач гладил ее гриву своей темной от загара рукой. Пару недель назад мальчик, возможно, испугался бы, увидев перед собой столько людей, но теперь он ощущал лишь любопытство.

Обхватив мальчика за плечи, Пибоди высоко поднял его над землей, а затем поставил на пенек возле огня.

– Друзья и злокозненные смутьяны! – При звуках его серебристого голоса все замерли. – Сегодня нам предстоит исполнить трудную, но почетную миссию. Чудо появилось среди нас, и это чудо – наш новый мальчик-дикарь.

Члены труппы сгрудились возле костра. Приоткрылись двери фургонов. Из своего дома на колесах появилась Мелина, девушка-жонглер с удивительно пронзительным взглядом. Мейксел, светловолосый цирковой наездник невысокого роста, вышел из-за деревьев, весь в соломе, оторвавшись от чищенья ламы. Дверь фургона мадам Рыжковой со скрипом открылась.

– Этот паренек доказал свою ценность, и мы благодаря ему станем чуть богаче. Мы просто обязаны дать ему имя, чтобы по прошествии должного времени, мои самые преданные друзья, он стал хозяином своей жизни.

Огонь вспыхнул. Искры взметнулись вверх, к звездам.

– Силач! – обратился к Нату хозяин цирка.

– Бенджамин, – ответил тот.

– Питер, – сказал кто-то.

– Имя важного человека! – произнес Пибоди.

Едва различимый голос шумел у мальчика в ушах, давя изнутри на кости черепа. Устремив взгляд в огонь, ребенок почувствовал, как его сердцебиение учащается.

– Его имя – Амос, – произнесла мадам Рыжкова тихо, но решительно.

– Амос, – повторил вслед за ней Пибоди.

«Амос», – пронеслось в голове у мальчика.

На него уставились две черные бусинки глаз провидицы. Звук одновременно был длинным и коротким, круглым и плоским. Его имя!

Взяв в руки скрипку, Мейксел принялся играть веселую мелодию, а Сюзанна пустилась в пляс. Вот так, веселясь, циркачи отмечали крещение мальчугана. Амос некоторое время стоял и смотрел, а когда о нем все забыли, бесшумно отошел от костра. Ночью он в беспокойстве метался на матрасе в фургоне Пибоди. Безмолвно он пытался воспроизвести каждый звук своего имени так, как его произнесла мадам Рыжкова.