Книга для матерей. Избранное - [54]

Столь же бесконечное различие находится и между теми звуками, которым мы даем одинаковые названия. Например, все у нас значит «говорить», но один народ говорит так, другой иначе; в одной провинции говорят не так, как в другой; люди богатые говорят не так, как бедные. Этого мало! Один и тот же человек говорит ныне так, завтра иначе; он говорит иначе спокойный, иначе сердитый, иначе в горе, иначе в радости; он говорит иначе больной, иначе здоровый, иначе пьяный, иначе трезвый.

То же можно сказать о разности в звуках пения. Правда, мы определяем ее посредством нот, которые наше ухо очень ясно отличает одну от другой, особенно самые верхние от самых нижних; но одну и ту же ноту мы поем иначе в десять лет, иначе в двадцать; иначе поет ее мужчина, иначе женщина; иной поет ее живее, иной слабее, иной гуще, иной чище, иной нежнее, иной грубее, иной протяжнее, иной скорее и пр.

Звуки, сопровождающие смех, также различны между собой. Какая разница между детской улыбкой, которую можно только видеть, и между тем хохотом, который, как говорят, надрывает живот! Но еще чувствительнее разность между вздохами гонимого, тайно слезы проливающего, и между тем ужасным криком, который издает человек, объятый нечаянным ужасом!

Кто бывал в кузнице, тот видел, что иной звук происходит от молота тяжелого, иной от легкого; тот видел, что под одним и тем же молотом железо дает иной звук на середине, иной на конце наковальни.

Так, под одним и тем же стругом столяра мы слышим иной звук от дерева твердого, иной от мягкого, иной от чистого, иной от суковатого; иной, когда он сдирает грубые неровности, иной, когда только гладит его.

Мы чувствуем иной звук, когда набивают обручи на маленькую бочку, иной, когда набивают на большую. Стукнув в бутылку, по разности звука мы даже узнаем, полна ли она или нет.

Иной звук бывает от грому близкого, иной от далекого. Первый сопровождается сильным и пронзительным треском, который в одно мгновение раздается и исчезает; а последний узнаем по слабому гулу, который иногда становится постепенно громче, иногда тише, иногда совсем исчезает, иногда снова в разных раскатах повторяется. Путешественники, всходя на высокие горы, часто видят под своими ногами грозные тучи и слышат удары грома.

Когда падает дерево в тридцать футов[29] вышиною, в полтора толщиною, оно производит звук совсем не такой, как дерево, имеющее в длине восемьдесят футов, в толщине четыре фута. Так точно иной звук слышим мы от брошенного в воду камня, когда он имеет вес три фунта[30], иной, когда имеет тридцать фунтов.

Иной звук слышим, когда лошадь идет шагом, иной, когда она бежит, иной, когда скачет, и во всех сих случаях иной звук производит одна лошадь, иной – многие.

Иной звук слышим от пустой телеги, иной от тяжелой, иной в то время, когда она скоро едет, иной, когда едет тихо, иной, когда она приближается, иной, когда удаляется от нас.

Когда ветер дует нам в спину, тогда мы яснее слышим звук от вещей, находящихся позади нас; а когда дует в лицо, тогда яснее слышим звук от тех вещей, который находятся у нас впереди.

В тихую ночь и в сильный мороз всякий звук бывает громче, нежели днем и в теплую погоду, а особенно при дожде.

Надобно, чтобы тот знал своих лошадей слишком хорошо, кто, стоя за стеною, хочет по голосу угадать, которая из них ржет. Это трудно, однако возможно, когда для этого соединится внимательное зрение и внимательный слух. Столь же трудно различить между многими собаками, которая из них лает; но если охотник долгое время замечал их голос, то, конечно, не ошибется.

По разному шороху, которой слышим за стеною, мы узнаем, мыши или крысы производят его, однако не всегда: ибо и от первых и от последних звук бывает почти одинаковый. Кто боится мышей и крыс и не может смотреть на них, тот еще скорее ошибется: в тихую и темную ночь ему легко послышатся большие крысы там, где бегают одни мыши. Этот простой пример ясно показывает ту истину, о которой я уже говорил, т. е. что человеку всего нужнее хорошие глаза, что если мы не хотим обманываться в звуках, то должны часто видеть те предметы, которые их производят, – должны, повторяя опыты, во всем пространстве увериться, что мы нимало не ошиблись в их положительной причине. С помощью зрения мы скорее открываем истину, нежели с помощью слуха, но еще лучше соединять эти драгоценные чувства; к несчастью, не всякий это делает, хотя всякий может, у кого они не повреждены; многие смотрят там, где надобно слушать, и там хотят слышать, где можно только видеть.

Дневник Песталоцци о воспитании его сына [31]

27 января. Я показал ему воду, как она, прозрачная, сбегает вниз с горы. Это его забавляло. Я спустился немного ниже. Он, следуя за мной, сказал, обращаясь к воде: «Обожди меня, вода! Я скоро снова приду». Я сейчас же повел его к воде, только пониже.

– Смотри, папа, вода тоже идет, она идет вон оттуда, она идет сверху.

Мы шли, следуя течению воды, и я повторил ему несколько раз: «Вода бежит с горы вниз».

Я назвал ему несколько животных, например: «Собака, кошка – животные», и для противопоставления добавил: «А дядя Титус, Клаус – люди». Затем спросил его: «Что такое бык? Корова? Теленок? Мышь? Наш Клаус? Меде? Барышня Рот