Книга Чужаков - [13]

На том и решили. Отдыхаем! И я целиком и полностью отдался сладкому миру грёз…

Мне снилось… Да черти что мне снилось! Надежды на сладкий сон рухнули в единый миг, не оставив права на контрибуцию.

Сколько бы не спал, — снились кошмары. Ну, в психо-физическом плане. Сложно сказать, что молочно-макаронное щупальце в окне поезда вызывало во мне благоговейный ужас. Да и тьма с редкими вспышками плазматических разрядов как-то не сильно влияла на мою детскую психику, не говоря уж о весьма одиозном гуманоиде.

Но организм помнил боль, которую якобы причинило все вышеупомянутое. Помнил и страшился ее, вовсю используя инстинкт самосохранения и вызывая чересчур бурные эмоции. Лучше страдать бессонницей, чем блуждать в казематах собственных страхов.

Страх перед болью… Именно он порождает в людях большинство их недостатков. Предательство, извращения, ненасытность, гордыню, жестокость….

Все это происки фобий перед болью. И в большинстве случаев страшатся боли не физической. Телесные страдания куда меньше ужасают обывателей, хоть и большинство из них этого даже не осознает. Те же мазохисты. Боль физическая служит для них самым мощным психологическим барьером перед болью моральной. И это лишь один из многих и многих примеров отдающих людей в руки страха…

Ощущения пробуждения, как всегда оказались внезапными. Сперва я учуял бархатно-релаксирующие мышцы, что весьма обрадовало. Потом и мозг начал возвращать сознание на свое место.

Не открывая глаз, попытался насладиться мгновениями эйфории. Прислушавшись к телу, с удовольствием понял, что хоть я и еще слаб, но все более-менее в порядке.

Чувства осязания в порядке, хотя нос и чует слегка непривычные для обыденности ароматы корицы с какими-то цитрусовыми компонентами.

Я зевнул и открыл глаза….

Закрыл. Снова открыл. Закрыл. Открыл.

— Е… твою мать! Какого хрена?!

Меня колотило.

Я лежал в светлой комнате. Бежевые стены, деревянная обшивка и такая же мебель в двух экземплярах — шкафа и стула, кровать не в счет. В комнате было одно трехстворчатое арчатое, тоже деревянное, окно. Тяжелые занавески подвязаны пышными шнурами за крючки на стенах. Орехового цвета паркет блестел, словно только что отполированный, льняная постель напоминала рай перфекциониста витиеватыми шитыми узорами. Поверх одеяла накинуто жаккардовое покрывало темно-красной текстуры. Также и я был переодет в странное подобие ночнушки, либо ночной рубашки. Благо хоть рюш и кружев не наблюдалось.

А за окнами… ярко-фиолетовое небо, размытое ядовито-розовыми пятнами мохнатых туч.

Я несколько раз протер глаза и даже стукнул себя по голове. Но картина была все та же.

Медленно, очень осторожно, я встал с кровати, осмотрелся, нашел дверь.

Закрыто.

На кончиках пальцев, подошел к окну, открывающему путь на балкон. Пытаясь не смотреть вперед, я нащупал изгиб ручки и вышел на широкую трапецию, крытую высокой белой балюстрадой.

Стоял ясный жаркий полдень, полный легкого ненавязчивого ветерка, что приносил приятную прохладу.

Дом в котором я находился, повис на огромной высоте, будучи заключенным в прозрачный, будто из стекла, купол. Опираясь на тонкую мерцающую жердь, что возвышала его над окружающим миром, едва не донося до самих небес, к пушистым облакам.

Конечно же на балконе, как на самой настоящей смотровой площадке, находился бинокль для обозревания. Ощущая, как сердце падает в пятки, я подошел к нему. И глубоко вздохнув, сам того боясь, посмотрел на окружающий мир.

А посмотреть было на что…

Снаружи раскинулся город, подобных которому я никогда не видел даже в самых откровенных фантазиях.

Огромные здания больше всего напоминали эклектическую кашу всех архитектурных стилей одновременно. Все бы ничего, если бы не их количество. Все что попадалось мне на глаз, имело не меньше десяти этажей. Некоторые сооружения и вовсе по моим прикидкам достигали сотен лестничных уровней.

Но это были еще только цветочки. По городу блуждали… существа. Столь разнообразного количества ипостасей в одном месте я не видел даже в самых психоделических картинах всяческих тематических фестивалей с косплеями и тому подобным.

Существа, походили на все мне известные формы жизни разом, и ни на что вообразимое единовременно. Прямоходячие звери, пресмыкающиеся птицы, летающие рыбы… Нет, разгул фантазии претерпел крах, еще до начала наблюдений.

Все что можно было хуманизировать, превратить в разумную, человекоподобную единицу, присутствовало здесь. Вивисекционный букет всех невообразимых обличий, собранных в одном месте и превращенных в потрясающее подобие функционирующего и взаимодействующего друг с другом, социума. Не мутанты или химеры, а самые настоящие виды, вышедшие из горнила матушки эволюции.

Я видел: хомяков в деловых костюмах, что спешили куда-то сидя в машинах с откидным верхом; пеликанов, торгующих каким-то фастфудом на углу огромного и строгого, наверняка государственного, здания; бабулю, похожую на кентавра, — только с низом льва, а не коня, — что ругала восьмирукого гиганта с красной кожей и огромными черными рогами на затылке; парнокопытных «эльфов», что выстукивали чечетку, чтобы угомонить ревущего ребенка; белокрылых игуан, красящих фасад, судя по цветам, — увеселительного заведения…