Книга Бытия - [3]
Однако все было не так плохо, как казалось. Старое Копыто вновь продрал свой глаз, узрел великое множество мудрецов-практиков, повернулся к ним задом и демонстративно испортил воздух. Для тех же мудрецов, к которым он повернулся головой, Старое Копыто повторил звук с помощью длинного синего языка и фонтана липкой, пахнущей борзянкой слюны.
Именно в этот момент дела стали плохи окончательно. Потому что мудрецы напали.
В месиве тел, в разноцветных брызгах крови и в чудном разнообразии звуков даже самый наблюдательный зритель уже спустя мгновение вряд ли смог бы вычленить эпицентр драки, потому что стоило кровопролитию начаться, как все тут же позабыли о его причинах и со всем упоением отдались самому процессу. Если кто-то думает, что в среде мудрецов этот случай является беспрецедентным, он в корне заблуждается, поскольку любая научная проблема в этой среде разрешается именно так, и не иначе.
Иначе чем же еще можно объяснить такой всплеск конструктивного мышления?
Закаленные во многих заварухах, Раздолбаи покинули побоище с минимальными потерями: Желтороту разбили клюв, у Торчка вытащили пакетик с концентратом балданак, а Старому Копыту отдавили ногу.
Тут бы им спрятаться и затаиться, но не тут-то было. Желторот увидел распахнутые двери харчевни "Веселые сикараськи", в которой принимали всех, кто может заплатить. И вся троица вломилась внутрь почтенного заведения, заплетенного тройной косичкой вокруг здания Ложи.
Вообще-то архитектура города заслуживает особого разговора. Описать ее не представляется возможным по той причине, что ни одно из зданий не похоже на соседнее, ибо застройка со дня основания происходила неравномерно и определенного стиля, которого бы стоило придерживаться, в те далекие и непросвещенные времена еще не придумали. С тех самых времен и пошла манера строиться кто во что горазд. Впрочем, одна общая черта у всего этого архитектурного ансамбля имелась: ни у одного строения не было фундамента, и никто не знал, на чем все это держится. Кругом росла борзянка — трава, содержащая балданаки, т. е. ферменты торча. Может, именно на ней все и держалось?
Ыц-Тойбол проснулся от боли: рану кто-то клевал.
Повернув голову и скосив глаза, ходок увидел сикараську, сосредоточенно тюкающую клювом в основание хвоста.
Ыц-Тойбол слез с ветки и одним махом оторвал голову утреннему агрессору. Рана горела от нестерпимой боли, кровь стекала под ноги, хотелось есть… Долго примериваясь, Ыц-Тойбол никак не мог решить, рассекать брюхо сикараськи вдоль или поперек. Потом решил, что это неважно, и рассек по диагонали. Изнутри сикараська была заполнена чем-то полужидким, с ароматом сладковатым, но не подозрительным.
Гуй-Помойс с грохотом развернулся, почуяв аппетитный запах:
— Слушай, это твой вчерашний хвост так здорово пахнет?
Молодой кивнул на нежданную добычу и пригласил Гуй-Помойса присоединиться к трапезе. Сегодня упрашивать дважды не пришлось: вчерашнего хвоста на двух здоровых ходоков не хватило.
— Откуда она здесь взялась? — Гуй-Помойс окунул длинный палец ноги в желе, облизнул, и остался доволен. Зачерпнув из брюха убитой сикараськи полной пяткой, он принялся уплетать неожиданный завтрак.
— Да вот не знаю. Утром в зад клюнула.
Старший на мгновение оторвался от пиршества, оглядел панцирь и задумчиво произнес:
— Вот кто мне спать не давал. Почти всю ночь скреблась, чуть дырку не проколупала.
Ыц-Тойбол увидел на панцире товарища несколько еле заметных царапинок. Всю ночь Гуй-Помойс храпел со страшной силой, неудивительно, что привлек внимание незнакомой.
Другой вопрос, откуда она действительно взялась, и была ли она одна… Словно в подтверждение опасений ходока, дырка в потухшем костровище, которую они с напарником не заметили спросонья, раздалась вширь, и оттуда полезли самые разнообразные сикараськи, причем некоторые, весьма смертоносные на вид, на ходу поедали не очень смертоносных.
Вчерашние личинки, вспомнил Ыц-Тойбол, удирая в сторону быстрее, чем верховой брюл-брюл того мудреца-практика, что впарил испорченную труху.
— Червяки вчерашние, — разобрал Ыц-Тойбол сквозь грохот катящегося впереди бронированным шаром Гуй-Помойса.
Не ощутив спиной погони, младший ходок рискнул обернуться.
На месте вчерашней стоянки бушевало побоище. Сикараськи рвали друг друга явно и исподтишка, царапались, кусались, душили, молотили об грязь…
В результате выжило нечто длинное. Причем длилось оно в самые разные стороны, и сторон было никак не меньше десяти. Дальше Ыц-Тойбол считать пока не умел.
Гуй-Помойс скитался всю свою жизнь, с тех пор, как его в зарослях бучня отыскал первый партнер. С тех самых пор прошло очень много этапов, Гуй-Помойс даже сбился со счета. Он мерз в канавах, погибал в пьяных драках, терялся в лесах, плутал в городских кварталах, но ни разу не встречал ничего подобного. Он подобрался к Ыц-Тойболу на дрожащих руках и тихонько прошептал:
— Ты когда-нибудь встречал такую штуковину?
— А? Что? — мудрец не ожидал вопроса, поэтому встрепенулся, и короткий хвост его вздыбился перьями и редкой шерстью, а под стеганым халатом вспотела грудь.
— Я говорю: сами-то вы за какой надобностью туда едете? — повторил воин.
««Газик» со снятыми бортами медленно (хотя и не так, как того требуют приличия и протокол траурного шествия) ехал по направлению к кладбищу. Кроме открытого гроба, обшитого кумачом, и наспех сколоченного соснового креста, в кузове никого не было…».
Петроград, 1920 год. Волна преступности захлестывает колыбель революции. Бандиты, представляясь чекистами, грабят народ — это называется «самочинка». Шайка Ваньки-Белки долгое время держит в страхе весь город. В условиях, когда человеческая жизнь не стоит ни копейки, сотрудники уголовного розыска всеми силами пытаются сдержать натиск преступников. Богдан Перетрусов, внедрённый в питерское криминальное сообщество, расследует загадочное убийство ведущего агента угро. Смерть последнего тесно связана с ограблением Эрмитажа и таинственным артефактом — Тритоном, некогда принадлежавшим самому Иоанну Кронштадтскому.
На пороге квартиры одинокой защитницы животных Марины Васильевны, ненавидимой всем домом за то, что приваживает бездомную живность, неожиданно появляется ребенок, а затем и… дети, вырастающие из-под земли. Причем их количество увеличивается с каждым днем в геометрической прогрессии…Фантасмагорическая повесть о любви к животным и сложных отношениях с человекообразными и между ними.
Забудьте всё, что вы знали о этой бригаде: в реальности всё не так, как на самом деле.Когда зла не хватает, на помощь приходят заветные слова, способные стравить излишек давления в паровых котлах народного гнева. Но что будет, если в одночасье эти слова забудут все, от Чукотки до Калининграда?Новая повесть про бригаду с «Промжелдортранса», известную читателям по повести «Глубокое бурение».
2003 год, Петроград, на троне царь Николай III. Но законно ли его право на престол? Нет, считает потомок самого загадочного из русских царей, Александра I.Покушения и тайная полиция, политические интриги и дворцовые кулуары, кентавры, крокодилы и совершенно другая Россия в написанной в жанре социальной фантастики повести Алексея Лукьянова «Спаситель Петрограда».Книга включает в себя повести «Спаситель Петрограда», «Мичман и валькирия» и «Артиллеристы».
1919 год. Советская Россия объята пламенем Гражданской войны. Штаб Колчака разрабатывает дерзкую и опасную операцию по устранению одного из злейших врагов Белого движения — начдива Василия Чепаева. В прошлом обычный плотник, Чепаев владеет артефактом редкой силы, и этот артефакт способен переломить ход войны в пользу Белых. Однако в тщательно запланированную акцию вмешивается третья сила — бандиты, не признающие ни новой, ни старой власти. Кто же страшней: Белые, Красные, или бандиты?! Это предстоит выяснить главному герою — семнадцатилетнему Лёньке Пантёлкину.
Со всколыхнувшей благословенный Азиль, город под куполом, революции минул почти год. Люди постепенно привыкают к новому миру, в котором появляются трава и свежий воздух, а история героев пишется с чистого листа. Но все меняется, когда в последнем городе на земле оживает радиоаппаратура, молчавшая полвека, а маленькая Амелия Каро находит птицу там, где уже 200 лет никто не видел птиц. Порой надежда – не луч света, а худшая из кар. Продолжение «Азиля» – глубокого, но тревожного и неминуемо актуального романа Анны Семироль. Пронзительная социальная фантастика. «Одержизнь» – это постапокалипсис, роман-путешествие с элементами киберпанка и философская притча. Анна Семироль плетёт сюжет, как кружево, искусно превращая слова на бумаге в живую историю, которая впивается в сердце читателя, чтобы остаться там навсегда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.
Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.