Книга алхимии. История, символы, практика - [21]

Вдумываясь глубже в теорию Парацельса о составе тел, образующих видимый мир, сравнивая ее с воззрениями Александрийской школы и чистых алхимиков, нельзя не видеть, что древнее учение о единстве материи, о тождестве по субстанции всех предметов, находящихся в природе, получило тяжелый удар. Устанавливая теорию, что, насколько разнятся между собою разные вещества, настолько же различаются и составляющие их сера, соль и ртуть, Парацельс в корне подрывал принцип, завещанный греческой философией, принцип, гласивший, что различие предметов видимого мира объясняется не различием образующей их материи, а различным способом проявления свойств, которыми она обладает. Логика фактов невольно заставила Парацельса занести руку на этот принцип, но он делает это с непривычной ему робостью и осторожностью, как бы предчувствуя, что этот принцип, от убеждения в верности которого он все же не мог отрешиться, оживет снова при дальнейшем развитии науки. Эту нерешительность мы ясно видим в том, что во многих местах в своих сочинениях он признает ртуть, серу и соль не за реальные составные части различных предметов, а за выражение различных свойств, которыми первичная материя проявляется в них. То же влияние идей Аристотеля мы видим и в гипотезе Парацельса об архее, которая есть не что иное, как приложение учения об эфире, всё проникающем и всему дающем жизнь и движение, которое мы находим в системе мира греческого Философа?[49]

Тем же объясняется и вера Парацельса в возможность превращения металлов. Хотя он признавал, что составляющие их сера, соль и ртуть разнятся друг от друга, но все же допускал, что путем разных операций они могут быть освобождены от обусловливающих разницу между ними примесей и полученная тогда материя может быть превращена по желанию в тот или другой металл. Но сумма опытных данных, все более и более увеличивающаяся, все более и более противоречила этому воззрению, и скоро пришлось отказаться от него совсем.

В науке вырабатываются мало-помалу новые понятия о составе веществ, находящихся в природе, понятия, в которых постепенно исчезает идея о тождественности состава, идея о единстве материи, исчезает для того, чтобы появиться потом снова в более совершенной форме. Правильнее сказать, она не исчезает, а только отодвигается на время в сторону, для того чтобы можно было лучше рассмотреть ближайшие отношения разных веществ друг к другу, которых из-за нее не было видно и которые, на первый взгляд, противоречили ей. Взгляды Парацельса породили горячую борьбу мнений в среде тогдашних ученых, которые разделились на два резко противоположных лагеря. Одни, во главе которых стал Фома Эраст (1523–1583), совершенно отрицали заслуги Парацельса и все его учение целиком считали заблуждением. Другие же с жаром защищали все его воззрения, не разбирая, что в них истинно, что ложно. Время критики еще не наступило, и надлежало заботиться главным образом не о разработке новых, а об утверждении уже выработанных понятий. Поэтому мы не видим в первую половину существования новой теории никаких особенно важных открытий и обобщений. В Германии в числе первых последователей Парацельса особенно заметен Леонард Турнейсер (1530–1596), во Франции – Иосиф Дюшен, прозванный Кверцетанусом (1521–1609), который систематизировал довольно распространенное тогда учение о возможности возрождения растения из пепла с помощью химических приемов, и знаменитый врач Тюркэ де Майерн (1572–1655).

Первым, кто критически отнесся к учению Парацельса и отделил в нем ложное от истинного, был Андрей Либавиус (ум. 1516), столь много сделавший в области экспериментальной науки, где им произведено множество новых и важных наблюдений, и написавший первый связный и систематический учебник химии, вышедший в 1595 г. под заглавием «Alchimia: collecta: accurate explicata et in integrum corpus redacta»[50] во Франкфурте в трех томах. Современник Либавиуса, врач Ангелус Сала, еще более обогатил химию опытными исследованиями, особенно касательно состава вещества. Ему принадлежит крайне важное для последующего развития этого вопроса объяснение выделения меди железом из раствора синего купороса, которое долго считалось доказательством превращения железа в медь. Ангелус Сала показал, что в этом случае отнюдь не происходит такого превращения, а что медь уже содержалась в купоросе и только выделилась из него под влиянием железа. Работами А. Либавиуса и А. Сала учение Парацельса было не только утверждено на прочных основаниях, но и подвинулось далеко вперед благодаря критической разработке его этими учеными.

В лице следовавшего за ними знаменитого Иоанна ван Гельмонта (1577–1644) иатрохимия достигла высшей точки своего развития. Основательно образованный, глубоко изучивший медицину, химию и все прикладные науки, ван Гельмонт имел много преимуществ перед Парацельсом в деле разработки научных данных, и он сделал много. В его руках вопрос о началах, образующих видимую природу, сделал великий шаг вперед. Ван Гельмонт, пользуясь богатым фактическим материалом, собранным его предшественниками, отверг одинаково мнения Аристотеля и алхимиков. Он находил невозможным принять учение греческого Философа об огне, воде, земле и воздухе как элементах Вселенной, так как он был глубоко убежден, что огонь не представляет вещества, а только газ в раскаленном состоянии, а тепло и холод он считал отвлеченными понятиями, а не материальными субстанциями. Точно так же неприменимым он считал и принятие серы и ртути как начал для всех тел, особенно органических, потому что не видел возможности констатировать их присутствия в последних. Главной составной частью всех предметов ван Гельмонт принимал воду, настоящую, реальную воду. Вода, по его мнению, находится во всех маслах, воске и других тому подобных горючих телах; хотя ее и нельзя видеть в них непосредственно, но присутствие ее сказывается тогда, когда эти тела горят: он знал, что при горении всех органических веществ образуется вода, и принял ее предсуществование в них. Из воды же образуются, по его мнению, и все части растений, как сгорающие, так и землистые. Такое мнение не являлось у него простым предположением, а было результатом опыта. Он брал росток ивы, взвешивал его и сажал в горшок с землей, весивший 300 фунтов, и постоянно поливал его. Росток рос, и через пять лет ван Гельмонт нашел, что он прибавился в весе на 159 фунтов, в то время как количество земли не изменилось сколько-нибудь значительно: оно уменьшилось на две унции. Этот опыт, по мнению ван Гельмонта, совершенно разрешает вопрос о воде как главной составной части всех тел и указывает, что в растениях вода может превращаться в землистые несгорающие вещества. Это представление он перенес и на мир животных, находя у них много общего с миром растений, подтверждение и доказательство чему он видел в рыбах, которые живут исключительно в воде, и, следовательно, таковая должна составлять самую главную часть их тела. Сходство в организации рыб с высшими животными уже прямо приводило к необходимости принятия воды как главной составной части и тела человека.