Книга 4. Сиртаки давно не танец - [4]

Вагон большой люлькой раскачивался то вправо, то влево. Как только они пересекли границу, состав перевели на другие, узкие колёса. Оказывается, вся Европа живёт на узкоколейках. Теперь казалось, что вагончик болтается больше. Или это от трёх дней, проведённых в поезде, голова уже сама начала привычно болтаться на шее вправо-влево и ноги разъезжаются. А вдруг это теперь на всю жизнь?! Говорят, у моряков вообще такие походки, от того, что они по палубе ходят вразвалочку и широко расставляют ноги.

Перестук колёс то успокаивал, то снова будил неприятные, так надоевшие ей тяжёлый мысли. Нет, конечно, они совершенно не были связанны с переездом. Переезд – это как раз спасение и избавление от всех бед. Только вот Лёша…

Они и не собирались назло всем «узаконивать» свои прекрасные отношения, им и так было хорошо, только перед тем, как подать заявление на выезд на «историческую родину» – [Грецию, они расписались в ЗАГСе. Как же было не расписаться, если Адель – гречанка и выезжает на постоянное место жительства. А Лёша ей кто? Без бумажки никто! Поэтому обязательно надо было привести в порядок «незаконные» отношения, превратив их в «законые». Как только они объявили родителям о своих намерениях, что тут началось! Лёшины родственники и мама прямо и откровенно сказали, что «никогда не могли себе представить такого!». Не могли себе представить, что он может жениться на такой «испорченной», которую «каждая собака в Городе знает», которая «опозорила отца и мать», и которая при своём внешнем виде совершенно не стесняется и ещё позволяет себе вызывающе расхаживать по Городу в брюках! Пустить такую ненормальную в «семью» означало полную катастрофу!

– Ах, ты шалава! Женить на себе пацана задумала?! Я тебе женю! – Убитые позором родственники звонили ей домой в любое время суток.

– Да какого «пацана»?! – Адель старалась не конфликтовать.

Аделька сама себя готовила к свадьбе. Она купила три метра белого парашютного шёлка и села за ручную швейную машинку «Подольск» на зингеровских деталях – шить «свадебный костюмчик» – юбку-клёш с кофтой, чтоб после свадьбы не выбрасывать, а ещё надевать куда-нибудь, на День рождения, например. Кофта должна была быть на пуговичках и с чёрным бантиком под горлом. Мама видела, что Адель что-то шьёт, и равнодушно ходила мимо белых деталей одежды, как если б Адель шила чехол для барабана. Папа вообще не видел, что она шьёт. Папа думал, что Аделаида раскатывает тесто для пельменей. Ни слова, ни полслова родители не проронили из поджатых губ.

В день, назначенный ЗАГСом для бракосочетания, Адель надела на себя белую обновку, завязала под шеей чёрный бантик. Получился свадебный наряд.

Мама и папа на кухне делали закрутки на зиму. Мама запихивала в банки резанные баклажаны, а папа ставил эти банки в огромную эмалированную кастрюлю с водой.

– Я пошла! – Аделька стояла перед ними в белом костюме собственного производства и в чёрном бантике под горлом…

– Ну, иди! – мама пожала плечами, с силой надавливая на баклажаны, чтоб в банку влезло больше, потому что они потом уваривались и банки получались полупустыми. А это неэкономно!

Папа тряпкой удерживал горлышко банки, обжигаясь, вытаскивал уже готовые, прикрывал их крышками и закатывал специальной каталкой.

– Пока!

– Ну, пока!

Они поселились на квартире. Квартира оказалась через дом с Лёшкиным братом. Лёшка уже давно уволился из ПТУ и теперь работал с братом на такси. Встречались они каждый день, и каждый день, каждую секунду Адель боялась, что Лёша не выдержит прессинга, который ему устроила внезапно неизвестно откуда появившаяся, любящая и переживающая за него родня. То в доме, кроме матери, никто не появлялся, то вдруг оказалось, что чуть ли не полгорода переживают за судьбу Адвоката! Обсуждают, спорят, доказывают друг другу: правильно ли он поступает, или неправильно. Пытались разгадать, чем это «жирное чучело» его приворожило? К какой гадалке ходило и чем «обкармливало»? Женская половина представителей рода сама кинулась к гадалкам. Они ходили парами, тройками, как будто Адель стала единственным смыслом всей их жизни, их проблемой, их головной болью. Ничего их больше не интересовало. «Сейчас ты у нас на повестке дня!» – так говорила мама, когда она готовилась поступать в институт. Женщины-родственницы и их подруги потянулись непрерывной цепочкой к «хорошим женщинам» за советом. Так шли и ходоки к Ленину. Они собиралась у «хорошей женщины» на кухне. Кто-то приносил чёрный кофе в зёрнах. Потом этот кофе долго прокаливали на сковородке. В такие минуты пожилые курильщицы, уважаемые дамы потому что давно были замужем, дамы раскрепощались и могли спокойно покурить, потому что запах жаренного кофе перебивает запах сигаретного дыма. Высыпав кофе на старую газету, его немного остужали, потом всыпали в похожую на трубу кофемолку. Её крутили все по очереди, она нагревалась, её передавали в соседние руки, она скользила от количества прикоснувшихся к ней ладоней. Кофе мололся очень медленно. За час можно было намолоть на четыре-пять маленьких чашечек. Именно поэтому тот кофе был настолько сладок и ароматен, что рождался из скрипа колёсиков кофемолки и неторопливых, задушевных бесед о женитьбе Алексея. Потом кофейные чашечки чудесным образом переворачивались, ставились на стол и опирались на блюдце. Из чашек вытекала густая кофейная гуща и капала на стол.