Книга 4. Расплата - [130]

Вы истребляете талантливых русских ученых.

Где лучший конструктор советских аэропланов Туполев? Вы не пощадили даже его. Вы арестовали Туполева, Сталин!

Нет области, нет уголка, где можно спокойно заниматься любимым делом. Директор театра, замечательный режиссер, выдающийся деятель искусства Всеволод Мейерхольд не занимался политикой. Но вы арестовали и Мейерхольда, Сталин!

Зная, что при нашей бедности кадрами особенно ценен каждый культурный и опытный дипломат, вы заманили в Москву и уничтожили одного за другим почти всех советских полпредов. Вы разрушили дотла весь аппарат Народного комиссариата иностранных дел.

Уничтожая везде и повсюду золотой фонд страны, ее молодую смену, вы истребили в расцвете лет талантливых и многообещающих дипломатов.

В грозный час военной опасности, когда острие фашизма направлено против Советского Союза, когда борьба за Данциг и война в Китае — лишь подготовка плацдарма для будущей интервенции против СССР, когда главный объект германо-японской агрессии — наша родина, когда логика последовательной борьбы за мир требует открытого вступления Союза Советов в международный блок демократических государств, скорейшего заключения военного и политического союза с Англией и Францией, — вы колеблетесь, выжидаете и качаетесь, как маятник между «осями».

Во всех расчетах вашей внешней и внутренней политики вы исходите не из любви к родине, которая вам чужда, а из животного страха потерять личную власть.

Ваша беспринципная диктатура, как гнилая колода, лежит поперек дороги нашей страны.

«Отец народов», вы предали побежденных испанских революционеров, бросили их на произвол судьбы и предоставили заботу о них другим государствам. Великодушное спасение человеческих жизней не в вашем характере. Горе побежденным! Они вам больше не нужны!

Еврейских рабочих, интеллигентов, ремесленников, бегущих от фашистского варварства, вы равнодушно предоставили гибели, захлопнув перед ними двери нашей страны, которая на своих огромных просторах может гостеприимно приютить многие тысячи эмигрантов.

Как все советские патриоты, я работал, на многое закрывая глаза.

Я слишком долго молчал. Мне было трудно рвать последние связи не с вами и не с вашим обреченным режимом, а с остатками старой ленинской партии, в которой я пробыл без малого тридцать лет, а вы разгромили ее в три года. Мне было мучительно больно лишиться моей родины.

Чем дальше, тем больше интересы вашей личной диктатуры вступают в непримиримый конфликт с интересами рабочих, крестьян, интеллигенции, с интересами всей страны, над которой вы измываетесь, как тиран, дорвавшийся до единоличной власти.

Ваша социальная база суживается с каждым днем. В судорожных поисках опоры вы лицемерно расточаете комплименты «беспартийным большевикам», создаете одну за другой новые привилегированные группы, осыпаете их милостями, кормите подачками, но не можете гарантировать новым «калифам на час» не только их привилегии, но даже право на жизнь.

Ваша безумная вакханалия не может продолжаться долго.

Бесконечен список ваших преступлений! Бесконечен список имен ваших жертв! Нет возможности все перечислить. Рано или поздно советский народ посадит вас на скамью подсудимых, как предателя социализма и революции, главного вредителя, подлинного врага народа организатора голода и судебных подлогов.

Ф. Раскольников

17 августа 1939 года».

Вряд ли сумел бы Шаброль написать такой яростный сочившийся кровью и ненавистью текст. Но мысли, со державшиеся в этом гневном письме, еще долгие годы посещали Шаброля в его нелегкой, полной смертельной опасности жизни. Жизни, в которой главным было исчезнуть, спрятаться от Сталина и его верных под ручных, не останавливавшихся ни перед чем и все эти годы без устали шедших за ним по следу. До самой его убийства...

Последнее, о чем хочется сказать в связи с изданием всего романа «Семь смертных грехов».

Благодаря раскрытым ныне архивам КГБ мы можем сегодня назвать и подлинное имя сотрудника ЧК, внедренного в верхушку руководства белого движения в годы гражданской войны, «кружения» по Балканам и Европе, прошедший с русской армией весь ее тернистый путь по разным странам и городам.

Подлинная фамилия капитана Калентьева — адъютанта генерала Якова Слащева, боевого кутеповского штабного офицера, дипкурьера генерала Врангеля — Дмитрий Быстролетов. Он прожил большую жизнь, полную грозовых событий. Двадцать лет закордонной работы, трудная эмиграция в Европе и Южной Америке, двадцать лет сталинских лагерей. Я успел познакомиться с ним, побывал в его квартирке на проспекте Вернадского. Дипломированный врач по образованию, он был способным художником, самобытным литератором. Две книжки увидели свет при его жизни. Но главная, рукописная, созданная в лагерях и на этапах, все еще ждет, к сожалению, своей очереди в отделе рукописей Санкт-Петербургской публичной библиотеки.

М.. Еленин

15 октября 1993 года