Книга 2. Тропа каравана - [6]

Улыбнувшись, Хранитель вгляделся в лицо спавшей девочки, на котором светилось счастье.

– Какая она необыкновенная, славная…- прошептал он. – Мне бы очень хотелось, – он коснулся головы внука, – чтобы, повзрослев, ты нашел такую же светлую и чистую душу, не просто верящую в чудо, но живущую им.

– Подари, – малыш тронул камень. – Пусть она помнит… – он казался не по летам взрослым, задумчивым и немного грустным.

– Да, – Хранитель расстегнул цепочку. – Я не пророк, мне не дано заглядывать в будущее, но я знаю – ее ждет что-то удивительное, по-настоящему магическое.

Может быть, камень поможет ей разгадать это, прочувствовать и не пройти мимо.

Потом он взмахнул рукой, и в тот же миг Мати оказалась в своей повозке. Одеяло, приподнявшись, словно от прикосновения ветра, укрыло ее, делая сон более глубоким и крепким.

Проснувшись утром, она все еще чувствовала в груди то счастье, ту радость, что принес сон.

– Спасибо! – неслышно, одними губами прошептала она. – Это действительно была настоящая сказка, которую может рассказать лишь маг. Спасибо, – тут ее рука, скользнула вниз, коснулась висевшей у нее на шее цепочки с талисманом. И счастье, вобрав в себя множество оттенков, соединившись с пониманием, любовью, вспыхнуло у нее в глазах, когда, вглядевшись в туманный, мутный камень, она увидела мерцавшее очертание лица старика…его глаза…мудрые и немного печальные.

– Гостья, – говорили они. – Прощаясь навеки, я хочу пожелать тебе стать частью чуда. И всегда помни: на земле есть город, где всегда тебе рады, где тебя будут ждать и встретят как родную.

– Спасибо, дедушка, – прошептала девочка, когда лик исчез. – Я вас никогда не забуду,- последний раз взглянув на камень, она спрятала его под одеждой, подальше от чужих глаз. Сердце ее радостно билось, когда она думала о том, что теперь у нее есть настоящая тайна, которую она будет свято хранить всю жизнь.

Едва она вылезла из повозки, к ней подошел отец:

– Ты не заболела? – озабоченно глядя на дочку, спросил он.

– Не-а. А что?

– Это была последняя ночь каравана в городе. Мне показалось странным, что ты так рано ушла спать.

– Со мной все в порядке, па. Я просто…думала…

– О чем, если не секрет?

– Почему горожане так непохожи на нас? Наши души создали разные боги?

– Нет. Почти все караванщики родились в городе.

– И ты? – она подозрительно взглянула на отца. Ей совсем не нравилась эта мысль, она слишком привыкла считать, что караванщики и горожане – два совершенно разных народа.

Атен приобнял ее за плечи:

– Дочка, – осторожно начал он. – Ты ведь знаешь, я говорил тебе, что я родился в городе…

– Да, да, конечно, но однажды ты понял, что сужден для дороги.

– Я был довольно богат, смог снарядить свой караван, и отправился в путь… Со мной пошли мои друзья…

– Значит, ты родился караванщиком душой, разве нет? – упрямо продолжала она настаивать на своем.

– Да, – вынужден был признать отец. – Ты права, – он погрустнел. И Мати, заметив печаль в его глазах, поспешила прошептать:

– Прости, папочка, – она прижалась к его груди.- Я не хотела тебя огорчить. Так получилось.

– Все в порядке, дорогая. Ну, хватит об этом. Давай-ка лучше собираться в путь.

– Хо-ро-шо! – пропела девочка. Улыбнувшись, она чмокнула отца в щеку и побежала к женщинам – помогать.

Атен глядел ей вслед, качая головой: "Как же быстро летит время! Еще немного, и Мати станет совсем взрослой… А ведь, кажется, совсем недавно я впервые увидел ее мать", – глаза караванщика наполнились болью, которая холодным крылом ветра коснулась души. И, махнув рукой, словно отгоняя от себя тяжелые воспоминания, он вернулся к делам, чтобы, за ними, забыть о невосполнимой потере.

– Ты сказал ей? – спросил наблюдавший за ним со стороны помощник левой руки Евсей, который, будучи родным братом Атена, во многом на него походил – такой же высокий, крепкий, ладно сложенный бородач, разве что немного моложе – на лбу и вокруг глаз ни одной морщины, в глазах – оставшиеся от детства непоседливые огоньки любопытства.

Хозяин каравана, бросив на него недовольный взгляд, поморщился:

– Кое-что, – буркнул он.

– Правду? – продолжал настаивать тот.

– Ну что ты пристал ко мне! – вскипел караванщик.

– Я спрашиваю лишь потому, – на лице Евсея не дрогнул ни один мускул, голос звучал ровно, – что должен знать, стоит ли и дальше скрывать от нее правду, боясь, как бы кто случайно не проболтался.

Втянув в себя побольше воздуха, тот на мгновение замер, успокаиваясь, и лишь окончательно овладев своими чувствами, ответил:

– Я сказал ей только часть. Не мог же я объяснить дочери, что мы – изгнанники!

– Покидая дом, мы приняли решение никогда не забывать о нем, чтобы не порвались душевные нити, связывающие нас с прошлым. Мы решили, что наши дети должны знать все, – напомнил тот, в ком Атен за время дороги привык видеть скорее помощника, чем единокровного брата.

– Ты же видишь: Мати непохожа на других, она не сможет принять правду!

– Допустим, нам удастся оградить ее от нашего прошлого, позволить и дальше жить в мире надежд и фантазий. Но, Атен, придет время, и мы вернемся к стенам родного города. Не лучше ли ей будет услышать все от друзей, прежде чем об этом заговорят враги?