Книга 2. Одиссей покидает Итаку - [37]

«Хитер, мерзавец, – думал Воронцов. – Специалист по тонким душевным струнам. Вот он меня и поймал. Сообразил, что тут уж без вариантов. А я все пытался догадаться, какие он ходы подберет. А Олег и в самом деле для таких дел не подходит. С железками возиться – да, но не с пришельцами воевать. Только если этот гад опять подставку сделал, как бы ему самому не пожалеть».

– Не надейся, никаких договоров я с тобой не заключал и не заключаю. Что мне делать и как – сам соображу. Ты меня проинформируй подробно, переправь куда надо – и на этом все.

– Тебе виднее. Левашов твой и его товарищи, от пришельцев избавившись, собрались на квартире главного героя сей авантюры – Новиков его фамилия, звать Андреем – и празднуют победу. Сегодня они в безопасности. Что случится завтра – не знаю. Враг силен, коварен, жесток, и своего Штирлица я у них в штабе не имею. А рискуешь ты крепко. Если попадете к ним в руки – это будет действительно страшно. Не хочу пугать, но смерть или любые ужасы инквизиции – мелочь по сравнению с тем, что будет. Они займутся вашей психикой и сделают это профессионально.

– Постараюсь не попасться. Особенно если подскажешь – как.

Антон кивнул.

– Кое-что подскажу. Но в общем-то ты будешь в безопасности до тех пор, пока ничем себя не проявишь. Как только войдешь в контакт с Левашовым и его друзьями – окажешься под ударом.

– Снова крутишь, атташе. Сначала всеми силами старался меня завербовать, теперь пугаешь и отговариваешь…

Главный форзейль развел руками.

– Если бы ты согласился работать под моим руководством и прикрытием! Но ты желаешь оставаться вольным стрелком. Пожалуйста. Без помощи я тебя, конечно, не оставлю. Возьми… – Он протянул Воронцову знакомый синий футляр. – Если что – по старой схеме. Приложи за ухо, и вернешься сюда. Тогда и побеседуем, с учетом вновь открывшихся обстоятельств.

– Думаешь, сговорчивее буду? – криво усмехнулся Дмитрий. – Впрочем, спасибо. Я разберусь, и посмотрим…

– Где тебя в Москве высадить? – спросил Антон, давая понять, что бесконечная беседа все же заканчивается. – В Сухуми тебе возвращаться незачем. Что там у тебя из вещей ценного было? Сейчас сдублируем…

А как же в пансионате? Искать же будут, подумают – утонул…

– Я все оформлю. Какие еще пожелания?

– Какие там пожелания… Пусть будет площадь Курского вокзала. Поздний вечер. А багаж у меня самый примитивный, и говорить не о чем. Ты лучше пистолет мне какой-никакой организуй. Этот же я не потащу с собой, – он указал на лежащий на столе «смит-вессон». – «Вальтер» можно, модель «РР». Раз твои коллеги такие страшные, так хоть застрелиться чтоб было из чего, – мрачно пошутил Воронцов.

– Ради бога, ничего не стоит. Однако вкусы у тебя – времен раннего детства, не иначе. Зачем такая древность? Могу предложить и посовременнее. К примеру – «беретту» последнего образца. Калибр девять, магазин на шестнадцать патронов. В случае чего беглый огонь важнее меткости… И вообще вещичка элегантная, в руки взять приятно.

– Знаток ты, я вижу, – с ироническим уважением сказал Воронцов. – Экспертом можешь работать. Или коммивояжером «Интерармко».

– В вашем мире оружие занимает слишком важное место, чтобы позволить себе быть дилетантом.

В последний момент Антон предложил Дмитрию машину.

– Удобнее будет. Свобода маневра, независимость, престиж и все такое…

– Хорошо, давай и машину. Для пользы дела. Будем считать – по ленд-лизу. Подбери что-нибудь неброское, но помощнее. «БМВ», допустим, в специсполнении, дизелек чтоб сил на двести. Цвет не слишком вызывающий, и с номерами, какие под любой знак пропускают, и по резервной полосе… терпеть не могу с гаишниками объясняться.

Глава 2

Воронцов медленно вел машину по ночным, почти пустым в этот злополучный час улицам, привыкая к новой для себя технике, и одновременно жадно смотрел по сторонам. Он всматривался в облик улиц и пытался найти следы и признаки нового – не те, что могли появиться естественным путем, а совсем другие. Ему казалось, что после того необыкновенного, пришедшего в мир с инопланетными агентами, орудующими в Москве, с временем, которое утратило свое постоянство и необратимость, с его собственными приключениями, после которых тоже ведь должно было поменяться что-то на Земле, – после всего этого мир не мог остаться прежним.

Умом он понимал, что вряд ли сможет заметить нечто существенное из окна скользящей по засыпающему городу машины, и все же искал, то в афишах кино и театров, то в лозунгах и призывах, начертанных белой нитрокраской по кумачу и алым неоном по черному небу.

Еще – Дмитрию было страшновато. Всю жизнь он проводил на глазах десятков и сотен людей: в училище, на палубе тральщика, на мостике балкера – и всегда был обязан не только не давать волю естественным эмоциям, а напротив – демонстрировать спокойствие, выдержку, небрежное мужество. И много иронии. Зачастую – довольно злой. А ему ведь тоже бывало не по себе. И тошно, и тоскливо. Например – в ночь перед выходом на первое боевое траление. И вот сейчас. Когда он один, вокруг – огромный город, впервые не родной и желанный, а настороженный, скрывающий в себе неведомую и жуткую опасность, как мина неизвестной системы с включенным таймером.