Кнайпы Львова - [20]

Владельцы пока не уступают. Сейчас большинство кнайп начали работу. Места бастующих заняли штрейкбрехеры, в основном молодые девушки из села.

В некоторых локалях гости перешли на самообслуживание, выявляя солидарность с владельцами.

Официанты ведут себя агрессивно. Пытались устроить авантюру в гостинице «Жорж», но были разогнаны полицией. Тогда собрались в количестве около 200 человек и до позднего вечера ходили по кнайпам в качестве «гостей» и чинили разные пакости: били посуду, опрокидывали блюда, прижигали папиросами скатерти, грубо атаковали девушек, временно выполняющих их обязанности. Поэтому Дирекция полиции ввела меры обороны кофеен и ресторанов, а также персонала. У локалей и пекарен выставлены полицейские посты. Вечером официанты устроили демонстрационный поход по центру города, который состоялся более-менее спокойно.

Осенью 1922 г. громким было Дело святоюрских коммунистов, которые собирались в молочарне «Зофия» на ул. Леона Сапиги. «На суде, — писала «Gazeta Lwowska», — владелица Зофия Мишковская и официантка молочарни узнали нескольких обвиняемых — Чеслава Гроссера, Циховского, Крилыка, Круликовского и других. Все они общались на польском и русском языках, приносили разные книги, которые пытались прятать от окружающих. Пишкевич и Хомин проживали в «Народной гостинице», часто появлялись роскошно одетые в кофейне «Рома» и «Республика», имели кучу денег, играли в карты, бросали чаевые по 10–15 тысяч марок. Пишкевич соблазнил официантку «Республики» и даже обручился с ней. Рассказывал, что деньги направляет ему богатый папа».

26 апреля 1923 г. на собрании кабацко-ресторанной корпорации все львовские кнайпы были разделены на четыре класса. Членские взносы официантов составляют соответственно 80, 60,40, и 20 тыс. марок, в зависимости от класса локаля.

Но конфликт между рестораторами и официантами неожиданно получил свое продолжение в июне 1923 г. Официанты требовали очередной доплаты — процента с алкогольных напитков в счетах.

А 4 октября 1922 г. газеты забеспокоились: «Вскоре в крупных городах Польши, в том числе и у нас, должны появиться первые кабаре-ресторации, где артистическое действо будет происходить между столиками под чавканье и хлюпанье посетителей». Собрание главного Союза артистов польских сцен осудило эту идею и признало ее аморальной. Ведь «встреча искусства с ресторацией, винодельней или пивной — это обнищание вкуса и культуры. Речь не идет о театральных кабаре, где отдых соединен со здоровой шуткой и меткой сатирой. Члены Союза не будут выступать в театрах при столиках».

Но никуда они не делись, ибо актеры в послевоенное время находились, как и остальная интеллигенция, в плачевном состоянии. И польское правительство, собственно, и ввело кабаре-ресторации с целью хоть как-то поддержать актеров.

Понемногу криминальная ситуация во Львове стабилизировалась, и с 14 октября 1922 г. Дирекция полиции позволила некоторым кофейням и ресторанам работать до трех ночи: гостиницам «Краковская», «Жорж», «Империал», кофейням «Рома», «Ренессанс» и «Варшава».

А уже 21 октября магистрат Львова установил покоям для завтрака время работы с 8 до 18 часов, а для аптек, гостиниц и кнайп — без ограничений.

В начале 1923 г. забегаловки пережили весь шок экономической депрессии. Цены прыгали вверх ежечасно. «Выпить стакан кофе в кондитерской или кофейне — настоящая финансовая катастрофа, — писала «Gazeta Lwowska». — Сейчас за черный кофе в кондитерской Залевского просили 260 марок. Это тем более обидно, что локаль является сборным пунктом интеллигенции и артистической богемы, которой такие цены не по карману. В кофейне «Центральная» за стаканчик водки просили 1000 марок, а за пару колбасок — 1500».

В вагонах-ресторанах первый завтрак стоил 1500 марок, второй — 5000, обед — 6000.

«Вчера, — писала та же газета 24 января 1923 г., — стакан черного кофе, кофе с молоком и чаю стоил в кофейнях 600 марок, кусочек сахара — 30, а в кофейне «Варшава» даже 50 марок, хотя сахар в последнее время подорожал минимально».

А уже 18 августа 1923 г. стакан кофе в львовских кофейнях стоил 55000 марок, булка — 1500, тогда как в магазине самая дорогая булка стоила 1100 марок.

В октябре 1923 г. пиво подорожало на 100 процентов. «Львовские пивовары хотят отныне за литр пива 48 000 марок. Возмущенные кабатчики утверждают, что в других регионах пиво значительно дешевле. Это подрывает конкурентоспособность знаменитого напитка. Заседание корпорации кабатчиков вынесло энергичный протест против самовольного подорожания».

Магистрат решил вмешаться и за незаконное повышение цен оштрафовал владельца кофейни на пл. Галицкой на 15 000 марок. За неразрешенную продажу алкоголя в праздничные дни владельца кофейни на ул. Рутовского — на 10 000 марок, за то же — ресторанчик на станции Пидзамче на 10 000 марок, кнайпщика Неманда на Городоцкой — на 20 000 марок. За несоблюдение санитарных предписаний закрыты 4 гостиницы.

Поскольку в вагонах-ресторанах цены были стабильные, появилась масса желающих пообедать именно там. Выгодно даже было купить билет третьего класса от главной станции до Пидзамче, или наоборот, и, пообедав, выйти. «По поводу частых скандалов и недоразумений между кондукторами и путешественниками по поводу занимания мест в вагонах-ресторанах с билетами III класса, — писала «Gazeta Lwowska», — Министерство железнодорожных путей издало распоряжение, что доступ с билетами III класса разрешен только при серии обедов и ужинов (т. е. в конкретные часы). Пассажир должен иметь значок, выданный обслугой вагона. Без значков едоки будут незаконными, и будут караться штрафом».