— Полезай, приколачивай! На меня нечего глядеть. Я всё же не только совхозные домики страивал, а и мосты через реки, и линии ЛЭП. Летал с грузом не то что по доске — по тонкой проволоке.
И вот так вот и получилось, что хотя «взлётывал» с шиферными листами на крышу Петушков один, да работал-то он за двоих. А может, и за троих! И вот поэтому бригада Петушкова начала не так чтобы очень быстро, да зато очень верно уходить вперёд.
Юля с Николкой сидели теперь под тем прохладным ковыльным кустом. Возвращаться к палаткам, пока всё не закончится, они даже и не думали. Они отвлеклись только тогда, когда вокруг кастрюль с нетронутым обедом начал, повизгивая, топтаться Люсик. И они отчерпнули ему на траву добрую порцию каши, и опять стали слушать да смотреть, как грохочут молотками плотники, как растут да растут на том и на этом доме серые волнистые откосы кровель.
Они всё смотрели, как летает Иван со своею, теперь уж казалось, бесконечной ношей вверх-вниз, вверх-вниз; и Юля всё пугалась:
— Ой, как бы не упал… Ой, как бы не сорвался…
А Николка, хотя каждый раз, когда отец пробегал по гибкой доске, и сам за отца боялся, и сам жмурил от страха глаза, но матери говорил:
— Не упадёт! Наш папка не упадёт…
И вот короткая летняя ночь не успела потемнеть, да и тут же начала наливаться медленным светом. И вот этот свет, как огромный, в полнеба костёр, полыхнул алым, и молотки в бригаде Петушкова, ударив ещё сильней, разом смолкли.
Тишина стояла секунду, потом рухнула.
— Ура-а! — посыпались вниз с крутой кровли товарищи Ивана, а он бросил на траву очередную ношу, опустился с ней рядом.
— Всё, Иван? Всё? — подбежала к нему Юля, подбежал Николка, но Иван лишь сидел, утирал кулаком лоб, щёки да ошарашенно глазами моргал.
А когда и на домике Дюкина смолкли молотки, то, всё ещё как бы себе не веря и даже боясь на соперников оглянуться, Иван спросил:
— Там закончили тоже?
— Нет! — шумнули радостно друзья Ивана. — Это они смотрят на нас, а работы им ещё хватит.
— Поздравляю с победой, бригадир… С законной! — вдруг раздалось, как с неба, со стороны соседнего домика.
И когда, всё ещё не набрав сил с травы подняться, Иван медленно обернул лицо, вскинул глаза, то увидел, что это кричит ему со своей незаконченной крыши Дюкин.
Кричит, конечно, без особого ликования. Какое уж там ликование! Но и нет на небритой физиономии Дюкина и той, вполне бы сейчас уместной досады.
И опять, как вчера, удивляя Петушкова, он вроде бы даже улыбается. Он повторяет:
— Спор закончен. Всё, всё теперь, Петушков, по закону. Шагай, забирай ключик-замочек.
И тогда Иван встаёт, Иван кричит сам:
— Ты что? Поздравляешь-то всерьёз?
— Серьёзнее не бывает. Я ведь тоже рабочий человек. Понятие кое о чём имею.
И Дюкин поднял руку, как бы этим разговор прекращая, и опять застучал, забухал по кровле молотком. Застучали и его помощники. И теперь уж было видно, что, конечно, Дюкину далеко-далеко невесело. Да тут Ивана подхватила под руку Юля:
— Ну и нечего смотреть! Раз ты победитель, то пошли забирать приз.
Николка тоже сказал:
— Побежали, если так… Вон, кажется, машины опять со станции пришли. Бибикают…
Друзья Петушкова загалдели всей бригадой:
— Точно! Мы своё дело сделали, и Веня тут как тут. Сейчас он тебе, Иван, вручит награду со всею торжественностью.
И они побежали. А рядом с палатками, рядом с кухонным навесом опять вставали друг за другом тяжёлые грузовики. Из передней кабины опять вылез прораб Веня Капитонов. Только теперь он свистеть, шуметь не стал — зашумели сами петушковцы:
— Вручай, Веня, приз!
— Вы, что ли, победители-то?
— Мы! А вот главное — он! — показали товарищи на Ивана, и прораб сказал:
— Молодчинушка… Сейчас будет ему и вручение. Только вот примем сперва одну тут делегацию.
— Что за делегацию? Откуда? — вмиг все повернулись к той машине, на которой приехал Веня, но он заторопился ко второму в колонне грузовику.
Сам заспешил, Петушкову кивнул:
— Подключайся! В одиночку здесь я не управлюсь.
И пыльная дверца в кабине грузовика раскрылась, и шофёр оттуда выкатил Вене огромный, пропылённый вещевой узел, потом выпихнул узел поменьше, а следом под общий недоуменный гул передал с рук на руки Вене совсем небольшую, лет эдак пяти-шести, девочку.
— Ого! Вот так делегация! — сказал Иван, а Веня уже вручил ему и девочку, и узлы.
Девочка ухватилась горячей ладошкой Ивану за шею:
— Я, дяденька, не Делегация, я — Вера…
— Вера-то чья?
— Дюкина…
— Ого! — повторил, не находя, что дальше сказать, Иван и прямо так, с узлами, с тяжёленькой, тёплой в охапке девочкой, шагнул к Юле под навес.
— Усаживай на скамью пока… Мать её где? — сказала, не совсем ещё всё понимая, Юля; а там уж, из очередной автомобильной кабины, прораб принимал новый узел да ещё девочку, да ещё мальчика.
Тут подхватывать да перетаскивать принялась вся бригада Петушкова.
Носить было чего и было кого! Из самого дальнего в ряду грузовика выпал на подножку чемодан, за чемоданом саквояж, потом оттуда с коллективной помощью выбралась маленькая синеглазая женщина с двумя щекастыми близнецами-карапузами на руках.
И теперь Юля, конечно, тоже бросилась навстречу. Она подхватила у женщины одного из малышей. Малыш сначала рявкнул, но, видя, что мать рядом, что эта незнакомая тётка его не роняет, бережёт, — притих.
