Но почему именно я? И почему именно смертный должен был получить Ключ?
— То, что избран оказался именно ты, — воля случая. Видишь ли, Зодчая распорядилась, что Законным Наследником может быть токмо и единственно смертный. Так что мне оставалось лишь просмотреть записи, гласившие, кто должен умереть в течение какого-либо понедельника. При этом мне требовался человек, обладающий определенной гибкостью ума. Юный, не обремененный особыми суевериями или твердолобой религиозностью. Такой подход позволил вычленить сколько-то понедельников по ходу того, что вы называете историей. Понедельник же мне понадобился для того, чтобы мистер Понедельник и с ним я — в образе Чихалки, как ты понимаешь, — могли посетить твой мир.
— Так я на самом деле должен был умереть? — помедлив, поинтересовался Артур. Вот это была интересная новость. — От приступа астмы, наверное?
— Да, — ответило Волеизъявление. — Но, взяв в руки Ключ, ты тем самым изменил запись.
Что-то я не вполне догоняю… — сознался Артур.
— Все очень просто, — был ответ. — Слушай внимательно. Любая запись, содержащаяся в Доме — на камне или металле, на бумаге или папирусе, — неразрывным образом связана с тем событием во Второстепенных Царствах, коему она посвящена. Если событие так или иначе меняется, меняется и запись. Так что, обладая могуществом, можно провидеть грядущие перемены и вмешиваться, предотвращая их. Однако верно и обратное. Если изменить запись, соответствующее изменение постигнет того человека, место, предмет — в общем, то, о чем в записи идет речь.
— Ты имеешь в виду, что, если кто-нибудь подчистит мою запись таким образом, что я как будто умер, я и в самом деле умру? — спросил Артур.
— Для начала им твою запись еще придется найти, — встряла Сьюзи. — Ха-ха, посмотрела бы я, как у них это получится. Я, например, свою собственную уже сколько столетий ищу! В смысле, когда память работает. И я знаю, что другие ребята то же самое делают. Вот только успехом ни один до сих пор не похвастался!
— Верно, — согласилось Волеизъявление. — Записи пребывают в плачевнейшем беспорядке. Но как бы то ни было, лишь очень немногие обитатели Дома наделены властью что-то менять. Естественно, Ключ может быть использован для изменения почти любых записей. Кое на что способны и некоторые другие чиновники… Хотя это прямо противоречит Изначальному Закону и предназначению Дома, состоящему в том, чтобы наблюдать и описывать происходящее во Второстепенных Царствах — и НЕ ВМЕШИВАТЬСЯ!
— Ой, — хором застонали Сьюзи и Артур, прикрывая уши ладонями.
— Между прочим, некоторая часть вины лежит и на твоих сородичах, — грустно констатировало Волеизъявление, указывая липким зеленым пальчиком на Артура. — Никого не одолевало искушение вмешиваться, пока у вас существовал лишь первобытный бульон. Но вот прошли считанные миллионы лет, и бывшие разрозненные живые клетки сделались куда как интересны! А творческая жилка, присущая вашему народу!.. Эх, если бы Зодчая не предпочла удалиться…
— А что случилось бы со мной, если бы я умер? — поинтересовался Артур.
— Ну, ты был бы мертв, — удивилось Волеизъявление. — Что ты имеешь в виду?
— Я… — Артур замолчал. Он сам толком не знал, что имел в виду. — Скажите хоть, где я сейчас? Есть ли какая-то жизнь после смерти? Раз уж эта ваша Зодчая все так здорово создала…
— О существовании загробной жизни мне слышать не доводилось, — сказало Волеизъявление. — Есть Пустота, некогда породившая все сущее. Кроме того, есть Дом, и он неизменен. А также эфемерные Второстепенные Царства. Смерть означает твой уход из того или иного Второстепенного Царства, и за ней, насколько мне известно, нет ничего. Правда, кое-кто полагает, что все и вся в конце концов возвращается в Пустоту. Ну а твоя запись отмечает твой уход — и тоже умирает. Правда, в архивных целях ее все равно сохраняют…
— … Забывают и теряют навеки, — хмыкнула Сьюзи. — Да уж, веселенькая перспектива! Так, ребята, держись, замедляем ход… Почти прибыли… Держись крепче, говорю!
Артур едва успел схватиться за поручень, как лифт резко замедлил ход и пошел судорожными толчками, от которых находившиеся внутри то и дело рисковали влепиться сперва в потолок, затем в пол. Потом рывки прекратились, лифт опять пошел гладко, и Артур уже перевел было дух, но тут кабина остановилась окончательно — и на сей раз Артур со Сьюзи благополучно пересчитали все стены, прежде чем оказаться на полу. Ничего не случилось лишь с Волеизъявлением. Лягушачьи лапки, снабженные маленькими присосками, надежно удержали его на поручне.
Сьюзи поднялась чуть быстрее Артура. Когда он встал, она уже раздвигала лифтовые дверцы. И вот тут у мальчика отвисла челюсть! Он был уверен, что, выйдя из лифта, окажется в конторе наподобие той, через которую им довелось пробежать в Атриуме: сплошное темное дерево, зеленая кожа, газовые рожки…
И что же вместо этого предстало его взгляду? За лифтовой дверью простиралась тенистая роща очень высоких и необыкновенно толстых деревьев. Деревья окаймляли круглую, небрежно подстриженную лужайку, посередине которой чернело кострище. У края поляны ласково журчал неширокий, но замечательно чистый ручей. Его пересекал деревянный пешеходный мостик. От мостика начиналась мощеная дорожка. Она вела к летней беседке, напоминавшей старомодную эстраду для оркестра. Внутри беседки виднелись письменный стол, шезлонг и несколько книжных шкафов.
