Ключ Сары - [11]

Как только совещание закончилось, я сразу же направилась в свою клетушку, носившую громкое название «офис» и выходившую окнами на шумную рю Марбеф. Мы сидели, что называется, друг у друга на головах. Но я привыкла к тесноте, и она не доставляла мне особых неудобств. У меня и дома не было своего угла, где я могла бы спокойно сесть и писать. Но Бертран пообещал, что в новой квартире у меня будет своя большая, отдельная комната. Мой личный кабинет. Наконец-то. Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Своего рода роскошь, к которой еще следовало привыкнуть.

Я включила компьютер, вошла в Интернет и отправилась на поисковый сервер Google. В строке поиска я набрала фразу: «velodrome d'hiver vel d'hiv». Ссылок оказалось великое множество. Бо́льшая часть их была на французском, и во многих приводились многочисленные подробности происшедшего.

Я читала весь остаток дня. Я ничем больше не занималась, только читала, сохраняла найденную информацию и искала книги об оккупации и облавах. Многие книги, как я обратила внимание, так и не увидели свет в печатном варианте. Мне стало интересно, почему. Потому что никто не хотел читать о «Вель д'Ив»? Потому что эти события больше никого не интересовали? Я даже позвонила в парочку книжных магазинов. Мне ответили, что найти эти книги будет нелегко. Пожалуйста, попытайтесь, попросила я.

Выключив компьютер, я ощутила невероятную усталость. У меня болели глаза. В голове и на сердце лежала тяжесть от прочитанного.

На стадион «Вель д'Ив» полиция согнала свыше четырех тысяч еврейских детишек в возрасте от двух до двенадцати лет. Большинство из них были французами, они родились во Франции.

И никто из них не вернулся из Аушвица.

___

День тянулся и тянулся, казалось, что он никогда не закончится. Прижавшись к матери, девочка наблюдала за тем, как люди вокруг теряли чувство реальности и медленно сходили с ума. Ни воды, ни еды не было. Жара стояла невыносимая. В воздухе висела сухая, невесомая пыль, от которой щипало в глазах и першило в горле.

Огромные ворота, ведущие на стадион, были закрыты. Вдоль стен выстроились молчаливые полицейские, направив на людей оружие. Идти было некуда. Делать было нечего. Оставалось только сидеть и ждать. Ждать чего? Что будет с ними, с их семьей, со всеми этими людьми, собравшимися здесь?

Вместе с отцом девочка попыталась найти туалетные комнаты, находящиеся по другую сторону арены. Там их встретила невероятная вонь. Туалетов было всего несколько, на такую толпу их никак не могло хватить, и вскоре они вышли из строя. Девочке пришлось присесть на корточки у стены, чтобы облегчиться. При этом ее едва не стошнило, и она вынуждена была зажать рот ладошкой. Повсюду, где только можно и где нельзя, приседая на испачканном полу, мочились и испражнялись люди, сломленные, сгоравшие от стыда и уже потерявшие его. Девочка увидела внушительную и величавую пожилую даму, которую загораживал своим пальто супруг. Другая женщина буквально задыхалась от ужаса, закрыв лицо руками и безостановочно качая головой из стороны в сторону.

Девочка шла сквозь толпу за отцом к тому месту, где они оставили мать. Им буквально приходилось протискиваться через это вавилонское столпотворение. Повсюду на сиденьях и в проходах громоздились узлы, сумки, матрасы, а самой арены не было видно, кругом чернели головы людей. Интересно, подумала девочка, сколько же здесь человек? По проходам между рядами бегали чумазые и перепачканные дети, они просили пить. Беременная женщина, смертельно бледная от жары и жажды, отчаянно кричала, что умрет, умрет прямо сейчас. Внезапно какой-то пожилой мужчина, потеряв сознание, мешком повалился на грязный пол. Его посиневшее лицо исказила судорога. Никто не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь ему.

Девочка присела рядом с матерью. Та сидела совершенно спокойно и очень тихо. Она почти не разговаривала. Девочка взяла мать за руку и пожала ее, мать никак не отреагировала. Отец поднялся на ноги и подошел к полицейскому, чтобы попросить у него воды для ребенка и жены. Тот коротко обронил, что в данный момент воды нет. Отец заявил, что это отвратительно, что с ними нельзя обращаться, как с животными. Полицейский молча отвернулся.

Девочка снова заметила Леона, мальчика, которого уже видела в гараже. Он пробирался сквозь толпу, не сводя глаз с гигантских ворот. Она обратила внимание, что у него на одежде нет желтой звезды. Она была оторвана. Девочка поднялась и подошла к нему. Лицо у него было чумазое, перепачканное сажей. На левой щеке красовался синяк, еще один виднелся на шее, возле ключицы. Она на мгновение задумалась над тем, что и сама наверняка выглядит такой же усталой и измученной.

— Я ухожу отсюда, — негромко произнес он. — Так сказали мне родители. Я ухожу немедленно.

— Но как? — спросила она. — Полицейские не выпустят тебя.

Мальчик перевел на нее взгляд. Он был ее ровесником, ему недавно исполнилось десять, но выглядел он намного старше. В его облике не осталось ничего детского, мальчишеского.

— Я что-нибудь придумаю, — ответил он. — Родители сказали, чтобы я уходил. Они оторвали мою звезду. Это единственный способ… В противном случае — конец. Конец всем нам.