Ключ от Венеции - [12]

Филипп ответил не задумываясь.

— Будь я проклят, совершенно не помню. Кажется, идею подала Рут.

* * *

Видимо, Филиппу Хольту повезло — когда он приехал в «Королевский сокол», управляющего Тэлбота не оказалось, иначе никто и не подумал бы дать ему копаться в книге регистрации. Миссис Кэртис и занудно тянула время, но её сопротивление в конце концов было сломлено.

— Я прошу помочь мне в очень важном деле, миссис Кэртис, — настаивал Филипп, мобилизовав все свое обаяние. — Мне нужны имена и адреса всех гостей, живших здесь в ту неделю, когда погиб мой брат.

— О, дорогой мой, это довольно необычно, не правда ли? Я хочу сказать… Ну, наверно, ничего плохого тут нет, но все-таки я не очень понимаю, зачем вам…

— Просто меня не удовлетворяет заключение властей, миссис Кэртис. Я наотрез отказываюсь верить, что мой брат покончил жизнь самоубийством! Я намерен копнуть глубже, ведь полиция спит на ходу.

— О, мне показалось, что инспектор Гайд такой очаровательный человек, настоящий джентльмен…

— В том-то и дело: он слишком джентльмен. Лучше бы он действовал решительнее! Сколько драгоценного времени он упустил, занимаясь в основном расспросами обо мне! А ему следовало бы интересоваться подлинными преступниками. Например, теми, кто средь бела дня стрелял вчера в Энди Вильсона.

— Стрелял в Энди Вильсона? — миссис Кэртис перепуганно заморгала. — Боюсь, я вас не совсем понимаю.

— Разве вы не читали об этом в газетах, миссис Кэртис?

Покачав головой, она одарила его улыбкой, которая в её юные годы бесспорно была обольстительной, но теперь выглядела куда скромнее. Пришлось Филиппу пересказывать ей историю с покушением на Энди Вильсона, и закончил он словами:

— Я считаю, покушение на Вильсона как-то связано со смертью моего брата.

— О, Боже, какой ужас! И полиция тоже так считает?

— Понятия не имею, что считает полиция. Я устал от бесполезного ожидания, когда они начнут шевелиться. Вот почему я хочу сам провести небольшое расследование, — и он улыбнулся в надежде получить одобрение.

Видимо, ему это удалось. Во всяком случае, она согласилась разрешить просмотреть книгу регистрации.

— Ладно, мистер Хольт, но я должна сказать вам, что все гости, находившиеся здесь во время… в то время, мне лично хорошо знакомы. Кроме доктора Линдерхофа, конечно.

— О да, доктор из Гамбурга… Интересно, есть ли у меня шанс поговорить с ним?

Миссис Кэртис издала огорченный смешок.

— Только представьте себе! Доктор Линдерхоф выехал сегодня утром, после завтрака.

— Проклятие! — Чувствовалось, что Филипп хотел выразиться покрепче, но не был уверен, что хрупкие нервы миссис Кэртис выдержат. Он поспешно восстановил на своем лице любезнейшее выражение, а она, взмахнув ресницами, отправилась за книгой регистрации.

Затем она провела его в служебное помещение, где, по её словам, никто не будет ему мешать. Но, к досаде Филиппа, сама оставалась в комнате все время, пока он выписывал имена и адреса. Он задал множество вопросов о гостях отеля и уже приближался к концу списка, когда Альберт — тот самый мрачный официант, который давал показания, вошел с запиской для миссис Кэртис, и она покинула комнату.

Филипп воспользовался благоприятной ситуацией и, достав из портфеля миниатюрный японский фотоаппарат, торопливо сфотографировал страницы, которые могли, по его мнению, представлять интерес. Собираясь с этого начать, он боялся, что миссис Кэртис отнесется к этому неодобрительно и вообще откажет в его просьбе. А к тому времени, когда она вернулась, книга была снята на микропленку, а крохотный фотоаппарат спрятан.

Он собирал свои записи и благодарил миссис Кэртис за помощь, когда дверь в комнату без стука приоткрылась, и в щель наполовину просунулась высокая худая фигура.

— О, извини, Ванесса, я не знал, что у тебя гость, — медленная речь человека была невнятной и гнусавой.

— Заходи, Томас, — миссис Кэртис казалась взволнованной. — Войди и познакомься с мистером Филиппом Хольтом.

Фигура отделилась от двери и предстала взгляду Филиппа целиком.

— Мистер Хольт, — с каким-то нервным смешком сказала миссис Кэртис, — разрешите представить вам моего брата Томаса Квейла.

Посмотреть на Томаса стоило. Он был на несколько дюймов выше сестры, а от чрезвычайной худобы казался ещё выше. У темно-синего костюма были излишне высокие лацканы и чрезвычайно узкие брюки. Всю эту поразительную картину венчали белая гвоздика в петлице и незажженная сигарета в белом мундштуке. В руках он держал маленькую белую собачку.

Филипп протянул руку и пожал мягкую, безвольную кисть, казалось, едва державшуюся на запястье.

— Очень рад. Ты сказала — Филипп Хольт? Тот самый? Не вашу ли великолепную выставку на Флит-стрит я имел удовольствие недавно видеть?

— О, она прошла довольно давно, — радостно откликнулся Филипп, понимая, что ему льстят.

— Но мне она очень запомнилась. Особенно клошары на фоне туманной Сены. И ещё ваши шекспировские снимки. Такие фотографии не скоро забудешь.

— Благодарю вас.

— Ужасная вещь произошла с вашим братом. Примите мои глубочайшие соболезнования. Представляю, как вы огорчены. Такой ужасный удар…

— Да, вы правы.