Ключ - [34]

На машине Шлакмана мы поехали к Хакенсек-Ривер. Я спросил о его отце и двух ключах.

— Кто его преследовал? — спросил я. — Энди?

— Наверное. Ведь Энди пошел за тобой, когда ты выходил из метро.

— Почему у вашего отца было два ключа, Шлакман?

— Боже, Кэмбер, не будь таким наивным. Все предельно ясно. У него был один ключ, у толстяка — другой. Потом он выкрал у толстяка его ключ. Ублюдок собирался очистить сейф и смыться, оставив меня и Монтеца ни с чем. И это после всего того, что я сделал для старой гадины. Ты просто не поверишь. Когда мы выбрались из Германии после войны и оказались в стране Монтеца, мне было двенадцать. Думаешь, старик взял меня с собой от большой любви? Как бы не так! Он забрал и мою мать, сделав из неё проститутку, и жил на её доходы весь первый год в стране Монтеца. Но мать сказала, что не уедет из Германии без сына, только поэтому он взял меня. Потом кто-то угробил мою матушку — всадил ей нож в спину. Тогда старик нашел двух других девок. А меня заставил работать на улице — искать для них клиентов. Тогда-то я и сказал себе — придет день, и я прикончу его, но только когда у него появятся деньги, когда он будет нашпигован зелененькими. Тогда игра будет стоить свеч. Потом он связался с толстяком, и они начали расширять дело.

— Какое дело? — спросила Алиса, стараясь придать голосу небрежную интонацию и не обнаружить охвативших её ужаса и отвращения.

— А то, которое в сейфе, леди.

— Шлакман, — сказал я. — Мы не знаем, что в сейфе.

— Что?

— Это правда. Мы не знаем.

— Да будь я проклят! — сказал Шлакман, заливаясь смехом.

— Что в сейфе? — спросила Алиса.

— Орешки, — сказал Шлакман, сотрясаясь от хохота. — Орешки.

На небе поднималась луна. Полная, словно раздувшаяся, рыжая луна больше походила на летнюю, чем на мартовскую. В будке Маллигэна свет не горел, но, верный слову, он привязал лодку к краю причала.

Поставив машину на площадке чуть выше станции, Шлакман вместе с нами спустился к причалу. Маллигэн выделил мне отличную лодку с шестнадцатифутовым алюминиевым корпусом, легкую и быструю, с мощным двадцатисильным мотором Джонсона, подвешенным на корме. В лодку были положены весла, крюк, тонкий канат, прикрепленный к кольцу на корме, а также запасная канистра бензина, подсоединенная шлангом к мотору. Хозяин станции не просто дал лодку, он тщательно продумал все мелочи. Я поблагодарил его про себя, дав себе слово отплатить за его доброту.

Когда мы стояли на причале, я спросил:

— Куда мы едем, Шлакман? Я хочу знать, где моя дочь.

— На яхте толстяка.

— Где его яхта?

— Спокойней, Кэмбер. Когда подойдет время, я покажу.

— Что у него за яхта?

— Отличная. Высшего класса. Почему она тебя интересует? Мы же договорились: ты получаешь дочку, я — ключ.

— Мне надо знать, куда я еду.

— Тебе надо знать одно — как управлять этой поганой посудиной. Знаешь, как это делается?

— Знаю.

— Так займись делом и перестань трепать языком.

— Не спорь, Джонни, — сказала Алиса. — Раз мы — связались с ним, назад дороги нет.

Приподняв руку, я посмотрел на циферблат часов в призрачном лунном свете. До десяти оставалось восемнадцать минут. Ночь была тихой и безветренной, прилив поднял уровень воды в реке, её поверхность напоминала черное стекло, испещренное оранжевыми полосками лунного света. К северу от нас вдалеке мерцали огни сотен автомобилей, мчавшихся по мосту через реку. На юге темное небо здесь и там освещалось отблесками скрытого за горизонтом гигантского города.

Шлакман устроился на носу лодки, повернувшись к нам вполоборота. Мы с Алисой сидели на корме. Когда Шлакман оттолкнулся, я потянул за шнур стартера. Мотор заработал с первой же попытки. Это был чудесный мотор, чутко откликавшийся на движение руки. Я сбросил газ, и лодка медленно двинулась вперед. Я забыл прихватить из дома фонарик и теперь проклинал свою непредусмотрительность. Тем не менее, пока на небе не было туч, а над головой светила луна, я мог обходиться без искусственного освещения. Видимость была не самой лучшей, хотя я различал очертания берегов и вовремя разглядел быки моста, когда мы подплыли к нему.

Хакенсек-Ривер — река неширокая. Она начинается с тихого ручейка в сельской местности, милях в двадцати к северу от того места, где мы сейчас находились. С холмов она стекает на равнину и почти сразу же становится подвержена влиянию приливов и отливов. На протяжении нескольких миль её извилистые берега, соединенные многочисленными мостами, сплошь застроены фабриками, извергающими в реку отравленные химикатами сточные воды. Потом река сливается с болотами — обширной территорией, по размерам не уступающей расположенному к западу от неё острову Манхэттен. В районе болот река не имеет берегов. Хотя несколько буев указывают направление фарватера, любителям лодочных прогулок приходится в основном полагаться на интуицию.

Там, где мы сейчас находились, река ещё имела четкие контуры, и я, стараясь придерживаться середины, медленно вел лодку к югу. Шлакман требовал увеличить скорость, но я, хотя и стремился всем сердцем к скорейшей развязке, сумел убедить его не устраивать шумные гонки по темной ночной реке.