— Позвольте мне закончить, — перешла к делу Эдит. — А потом я позвоню доктору и найду кого-нибудь, чтобы отвезти вас в город.
— Я сам доеду, — проворчал он.
Она не стала спорить. Раз Хойт в сознании и стоит на ногах, то оспаривать его решение — означает подвергать сомнению его мужскую выносливость.
— Как хотите.
Она замолчала. Воцарилась напряженная тишина. Для Эдит ухаживать за Хойтом — блаженство, пусть и крошечное. Но это нелепо! Какое же она жалкое существо!
Одно дело — вести его корреспонденцию, но промывать рану на боку — интимное занятие, для нее во всяком случае. По телу бегали мурашки, а внутри все трепетало. Господи, какое это счастье — стоять от него так близко, что можно вдыхать его запах!
Что касается Хойта, то он и запаха ее шампуня не заметит. А на ее прикосновение обратит не больше внимания, чем на то, как если бы его случайно задели в толпе. Она это знала, но продолжала оказывать ему первую помощь и все сильнее ощущала дрожь во всем теле.
А кожа у Хойта вовсе не была грубой. Она была горячей и твердой и на удивление гладкой, а мускулы были твердые, как камень. Эдит вдруг охватило желание коснуться не только пораненного бока.
— Почему у вас трясутся руки?
От этого прямого вопроса у Эдит подскочило сердце, лицо запылало. Чтобы скрыть смущение, она изобразила недовольство.
— Вы протопали в дом и заревели на меня, словно раненый бык. Раз я делаю вам больно, то жду, что вы снова на меня заорете.
— Только-то? — отрывисто произнес он.
Неужели он что-то заподозрил? Ерунда. Но вдруг ее осенило: учитывая пристрастие Хойта к красоткам, даже легкий намек на то, что бесполая на вид Эдит Уэбб может возбудиться, промывая ему рану, несомненно, поразит сердцееда Хойта.
Эдит постаралась поскорее закончить. Доктор в любом случае более основательно займется раной, но главное — рана чистая и до города Хойт сможет добраться. Кровь по крайней мере течь перестала. Эдит бросила последнюю испачканную марлевую подушечку в раковину, достала из пакета марлевые салфетки большего размера и приложила их к боку Хойта, затем взяла его ладонь и прижала к повязке, которую надо было укрепить пластырем.
Коснуться большой мозолистой руки Хойта — все равно что взяться за оголенный электрический провод. Она поскорее оторвала полоски лейкопластыря и приклеила повязку. Закончив, оглядела содеянное и прижала пластырь покрепче, хотя в этом не было необходимости — ей просто безумно захотелось дотронуться еще разок до Хойта. Какая дурость с ее стороны!
Эдит протянула ему маленькое темно-зеленое полотенце.
— Возьмите с собой на случай, если пойдет кровь.
Из керамического кувшинчика она налила на ладонь жидкого мыла, чтобы вымыть руки, а Хойт все еще стоял рядом и не уходил. В зеркале отразилось его лицо — он внимательно смотрел на нее, следя за каждым движением. Девушка опустила глаза, быстро вымыла руки, ополоснула раковину и завернула краны.
Почему он так на нее уставился? Это не к добру. Надо поскорее убираться восвояси.
— Что ж, — сказала она, расправляя полотенца на сушилке, — не забудьте спросить врача, когда вы делали последнюю прививку от столбняка, вдруг понадобится сделать еще. А я собираюсь домой.
Она повернулась к двери, не глядя на него, но Хойт поймал ее за руку.
— В чем дело? — Он недовольно сдвинул темные брови.
— Я позвоню врачу.
— Вы собираетесь отпустить меня одного в город?
— Вы же сами сказали, что доберетесь самостоятельно.
— И вы позволите мне это? Я-то думал, что женщинам нравится прыгать вокруг больных.
Эдит, не веря своим ушам, покачала головой.
— Вы хотите… чтобы я вокруг вас прыгала?
Он отпустил ее руку и пробурчал:
— Если вас это не очень утомит.
Эдит уставилась на него, пытаясь понять, в чем дело.
— Значит, вы хотите, чтобы я вокруг вас суетилась, — заключила она. — И как много… и как долго я должна вокруг вас прыгать?
Это прозвучало нелепо, и Эдит едва не рассмеялась, но подавила смех, поскольку у Хойта был очень серьезный вид.
Постепенно каменное выражение лица смягчилось, и его глаза уже не смотрели так сердито.
— Учитывая вашу холодность и неприступность, многого от вас не дождешься. Я вам скажу, если вы переусердствуете. Бок саднит ужасно. По-моему, вы промыли рану кислотой.
Эдит пропустила мимо ушей саркастическое замечание. Ее взволновало лишь то, что она причинила ему боль, и она инстинктивно дотронулась до его руки.
— Простите. Вы сможете сами дойти до моего автомобиля или вам помочь?
— Я могу идти, — пробормотал он. — Просто подстрахуйте меня.
Искренне сожалея о том, что сделала ему больно и чтобы хоть как-то загладить свою «вину», Эдит помогла ему поднять руку и положить ей на плечи, чтобы он мог при надобности опереться на нее. Поколебавшись, она обняла его за талию и ухватилась за ремень, стараясь не коснуться пораненного бока. Если он вдруг пошатнется, то ему будет за кого ухватиться. Раз такой физически сильный мужчина, как Хойт, пожертвовав мужской гордостью, попросил о помощи, значит, он на самом деле чувствует себя плохо.
— Вы такое хилое создание. Как, черт возьми, вам удается справляться с работой на ранчо?
Эдит бросила на него быстрый взгляд. Он выглядел раздраженным, но было непохоже, что силы его оставили.
