Ключ к тайне - [57]

– Может быть, стоит вообще свернуть с дороги и отсидеться до темноты в укромном месте? – предложила Кит. – Пусть погоня проскачет мимо и потеряет наш след.

– Это звучит заманчиво, – медленно сказал я, – но не знаю, имеем ли мы право терять целый день.

– Да, этого делать нельзя, – согласилась она, – и, кроме того, это опасно. Если позволить им опередить себя, они распустят слух о том, что разыскивают двух молодых конокрадов, и, когда мы двинемся в путь, все население будет поднято на ноги, чтобы задержать нас.

Да и сами заговорщики, могла бы добавить она, могут, потеряв наш след, каждую минуту повернуть назад, ибо вряд ли они будут ехать впереди вперед, если встречные перестанут сообщать о том, что видели нас. Нет, в этом отношении на удачу надеяться не приходилось: мы были слишком приметны и прохожие, несомненно, сумеют сказать, проезжали мы или нет.

Но предложение Кит заставило нас пораскинуть мозгами, и вскоре мне пришла в голову другая мысль.

– Знаешь что? – сказал я, когда мы проскочили мимо Уиндермира и взбирались на низкие холмы, пересекавшие дорогу на Кендал.

– Да?

– Зачем нам ехать прямо по Лондонской дороге?

– А разве есть другой путь на Лондон?

– Не в этой части Англии, – ответил я с улыбкой.

Она сразу поняла, что я имею в виду.

– Ты говоришь о Великой северной дороге? Ты хочешь…

– Да. Когда дорога будет пустынна, свернем с нее и поедем напрямик через йоркширские горы. Это нелегкий путь, и на него уйдет много времени, так как мы не знаем дороги, но если нам удастся перевалить через эти вершины, то мы в мгновение ока спустимся в долину и стрелой помчимся по Великой северной дороге.

– О, это замечательно, Пит! Пока они будут разыскивать нас в Ланкашире, мы уже проедем полдороги по другой части Англии.

– Будем надеяться, – осторожно сказал я.

Глава двадцать вторая «Моя дева»

Есть два слова, от которых даже теперь, после стольких лет у меня по спине пробегают холодные мурашки, – это слова: «Моя дева».

Вскоре после Кендала мы свернули с большой дороги на глубокую колею, по которой едва ли кто ездил, кроме приходской тележки. Прежде чем свернуть, мы остановили торговцев шерстью и расспросили их, сколько езды до ближайшего города. Мы сделали это специально для того, чтобы наш вопрос дошел до ушей врагов и сбил со следа погоню.

Затем, внимательно посмотрев во все стороны и убедившись, что никто не видит, как мы съезжаем с дороги, мы галопом поскакали по разбитой колее. Далеко впереди тянулась неровная гряда Йоркширских гор, золотисто-зеленых в сиянии позднего дня.

Нам повезло. На протяжении почти трех миль мы не встретили ни жилья, ни прохожего, а потом мимо проехал только глухой старик, боком сидевший на телеге. Мы поняли, что он глух, так как он спросил, не попадалась ли нам черная собака, и нам пришлось кричать ему прямо в волосатое ухо, пока он понял, что мы ее не видели и видеть не хотим.

– А-а! – добродушно протянул он и укатил на своем пони.

Мы проехали еще несколько миль, никого не встретив. Это было именно то, что нам нужно: безлюдный проселок, где никто нас не видит.

– Давай остановимся и съедим цыпленка, – предложил я.

Кит обернулась и посмотрела через плечо – это уже вошло у нее в привычку, – но позади нас дорога была пуста.

– Нет, поедем немного дальше.

– Но я голоден, как волк! Мне необходимо что-нибудь перехватить.

Я оторвал у цыпленка ножку и протянул ей. Мы опустили поводья на шею лошадей и поехали шагом, расправляясь с цыпленком при помощи рук и зубов.

Надо было сделать остановку, хотя бы ради лошадей. Я следил за ними с тревогой, как мать смотрит за больным ребенком. Беда, если одна из них захромает или натрет спину седлом. В этой безлюдной стороне трудно найти кузнеца, и сбитая подкова может надолго нас задержать. Я хотел безостановочно двигаться вперед, но при этом щадить животных и не доводить их до полного изнеможения. Ведь, если внезапно появятся наши преследователи, лошади должны быть в приличном состоянии, дабы позволить нам уйти от погони.

Ради лошадей мы и решили переночевать под крышей, отказавшись от ночлега в горах под открытым небом.

На закате мы подъехали к маленькой гостинице, прилепившейся к выступу горы. Повстречавшаяся нам раньше женщина предупредила, что это последнее жилье на пути к йоркширским долинам по другую сторону гор, а езды нам, по ее словам, осталось десять или пятнадцать миль. Эти десять-пятнадцать миль прозвучали в ее устах, как тысяча, ибо для нее по ту сторону горы был совсем иной мир, такой же чужой и далекий, как для нас Африка или Индия. По-моему, она приняла нас за сумасшедших, узнав, что мы гоним туда коней, да еще по каменистой тропе, по которой ходят только вьючные лошади. Но мы не настолько безумны, решила она, чтобы идти через перевал ночью.

– Вы проведете ночь на постоялом дворе «Тюк шерсти»? – спросила она на своем ланкаширском наречии.

– О да, мэм, мы не намерены продолжать путь в темноте, – ответила Кит, потирая натруженные от верховой езды ноги.

В конюшнях «Тюка шерсти», наверное, никогда не стояли такие великолепные скакуны, поэтому фермер, муж хозяйки гостиницы, так и пожирал наших лошадей глазами, пока мы чистили их и устраивали на ночь. Мы рассказали басню о том, что везем их одной важной персоне в Йорк. Мы выбрали Йорк, так как довольно смутно представляли, какие города лежат по ту сторону гор, но знали, что большинство дорог Йоркшира рано или поздно ведут в Йорк. Хозяин оказался добрым, услужливым малым. Он научил нас, как на следующий день отыскать дорогу. Когда мы перевалим через хребет, сказал он, то увидим две долины. Та, что слева, выведет нас прямо к Йорку. Про себя мы тотчас решили ехать направо, так как эта дорога, очевидно, проходит южнее. Он предупредил нас, где находятся трясины и пропасти, и мы от всей души заверили его, что изо всех сил будем стараться обойти эти страшные места.