Ключ к сердцу - [25]

– О, дорогая! – Графиня Первилл с отвращением дотронулась пальцем до темной ткани. – Да это самые ужасные платья из всех, что попадались мне на глаза.

– Они и должны быть такими, мама. – Джульет затянула поясок халата и подошла к графине, которая держала серое платье так, как будто это была испачканная детская пеленка. – Это моя рабочая одежда.

– Неужели тебе надо употреблять это слово? – Графиня Первилл бросила безобразное платье на пол.

– «Рабочая»?

– Да, – простонала ее мать.

Снобизм матери вызвал у Джульет улыбку.

– Ты всегда знаешь, как поднять мне настроение.

– Не твое настроение надо поднимать, дорогая, а восстанавливать твою репутацию. А теперь, – мать указала на ванную, – иди и вымойся, а я подберу что-нибудь подходящее для бала.

Джульет неохотно направилась к двери, зная, что спор с матерью только продлит ее собственные страдания.

– Как пожелаете, графиня Первилл, и могу я рассчитывать и на дальнейшее удовольствие пребывания в вашем обществе?

– Можешь, – просто ответила мать, нисколько не тронутая сарказмом дочери. – Но тебе придется подождать этого удовольствия, а то вода в ванне остынет.

Джульет сделала большие глаза и закрылась от матери в маленькой ванной комнате. Она прошла сквозь облако пара к ванне. Ей был приятен звук льющейся воды.

– Спасибо, Энн. – Джульет кивнула своей горничной, присевшей в реверансе перед тем, как выйти из теплой комнатки.

Как только за ней закрылась дверь, Джульет развязала пояс и осторожно опустилась в глубокую ванну. Температура воды была что надо, и она опускалась в теплую воду все ниже, до самого затылка. От наслаждения она застонала, думая, что нет ничего лучше, чем горячая ванна в холодный день.

Зима в Лондоне была отвратительной, и казалось, леди Первилл никогда не было по-настоящему тепло до тех пор, пока весной неохотно проглядывало солнце. Джульет перекинула через овальный край ванны темные волосы и легла на спину.

Может быть, теперь, когда ее репутация погублена, ей следует выйти замуж за итальянца? Она смогла бы круглый год жить в теплом доме, да еще и с мужем с такой красивой кожей оливкового оттенка. Но был бы ее итальянский возлюбленный таким же сладким на вкус, как ее любимые конфеты?

Да, она была совершенно уверена, что был бы.

Джульет мгновенно мысленно нарисовала портрет своего очень высокого, очень мускулистого и очень смуглого итальянского мужа.

От удовольствия, которое ей доставляло ее воображение, Джульет улыбнулась и, собираясь вымыть голову, опустила волосы под воду, в горячей воде ее тело прогрелось до костей.

«Я не смогла бы жить в Шотландии, там слишком холодно».

Смуглая кожа итальянца побледнела, и Джульет резко села, мысленно увидев его сходство с обнаженным Шеймусом Маккарреном. Потрясенная, Джульет схватила лавандовое мыло и принялась соскребать свои беспутные мысли, безжалостно намыливая непокорные волосы.

Шеймус Маккаррен? Джульет фыркнула. С такими идеальными чертами лица и необыкновенно прекрасным телом он был для нее недосягаем.

Эти глаза, эти золотистые глаза могут заманить женщину в постель даже без слов искушения. И эти слова соблазнили бы любую, если бы их произнесли эти губы… Джульет замерла и зажмурила глаза, чтобы снова почувствовать прикосновение его губ. Она воображала, что отвечает на его поцелуи, касаясь губами красивого изгиба его скулы, чуть заметной ямочки, пульсирующей жилки на его шее, ниже которой находилось прекрасное…

– Дорогая, с тобой все в порядке? – нарушил ее мечты голос матери, раздавшийся за дверью.

– Да, – крикнула она, смутившись. – Я уронила в ванну мыло.

– Хорошо, поторопись. Мы еще должны причесать тебя.

Пристыженная, Джульет быстро вытерлась, вышла в гостиную и тут же сморщила нос.

– Что это за ужасный запах?

– Твои платья. – Графиня швырнула в огонь одно из серых платьев дочери.

– Мне нужны эти платья! – Для защиты от мужчин и от ее любви к мужчинам.

– Поздно, дорогая, это было последнее из твоих ужасных платьев.

– Мама!

– Что касается туалета на сегодняшний вечер, – продолжала графиня, совершенно не обращая внимания на протесты дочери, – то мы с Энн выбрали очень милое бальное платье, а твои волосы уложим в шиньон, чтобы ты казалась выше ростом.

– О, с шиньоном я буду выглядеть на все шесть футов, не меньше.

– Как мне жаль, что я не родила дурочку, – пожаловалась графиня.

– Мне тоже.

Мать приподняла бровь, удивленная тихой покорностью дочери.

– Тогда бы я не понимала, как велико унижение, которое мне предстоит испытать, – добавила Джульет.

– Я не растила из тебя трусиху, – заметила графиня. – Так почему ты трусливо пряталась на кровати?

Джульет громко прищелкнула языком.

– Я пряталась на кровати не из-за погубленной репутации… – начала она и, сообразив, что совершает ошибку, замолчала.

– Джульет? – Черт! Мать подошла и пристально посмотрела на нее. – Почему ты была в постели?

Джульет ответила таким же взглядом. Она не собиралась рассказывать родной матери о том, как ее коллега поцеловал ее, не собиралась признавать оскорбительную правду, что он сделал это только для того, чтобы вывести ее из себя и выдворить из своего драгоценного кабинета. Как и не собиралась признаваться, что только что провела слишком много восхитительных минут, представляя себе этого коллегу обнаженным.