Клык и коготь - [101]

– О, я думаю, что да. Он на десять футов короче меня, но у него уже есть огонь, а у меня нет. Несомненно, они разрешат нам драться как положено, прямо здесь. И потом, судьи, должно быть, захотят посмотреть, как прольется кровь. Но я также хочу, чтобы и этот иск против Даверака был разрешен.

– Тогда подождите до его окончания, – сказал Хатор. – Мы выиграем. Посмотрите на присяжных.

– Нет, я должен это сделать до того, как вызовут Преподобного Агорнина для дачи показаний, – сказал Шер.

– А! – сказал Хатор. – Тогда подождите, пока я не установлю, в чем заключалась воля покойного, и не докажу, что Даверак подлец.

– Он запер Почтенную Эйнар Агорнин и морил ее голодом, пытаясь запугать и принудить дать нужные ему, но ложные показания, – сказал Шер. В этот момент Эйван просто обязан был рискнуть и бросить быстрый взгляд назад. Селендра выглядела прекрасно, и шляпа ее была украшена драгоценностями, но она сияла чистым золотым цветом. Золотая? По-прежнему? Что Шер об этом думает? Эйнар выглядела бледной, как сказал Хатор, но решительной.

– Ага. Можете вы это доказать? – спросил Хатор, не выказывая никакого беспокойства по поводу этих тревожных новостей.

– Если только вы сможете вызвать слуг Даверака, иначе это будет свидетельство только мое, самой барышни и ее брата Пенна.

– Свидетельство драконицы не примут в расчет, но с вами и со священником я смогу доказать это присяжным.

– Пенн Агорнин абсолютно точно не может быть допрошен на этом процессе, – сказал Шер.

Хатор задумался. Эйван попытался спросить, почему нет, но Хатор поднял коготь, чтобы остановить его.

– Как именно он ее запер? – спросил Хатор.

– В ее спальной пещере, навалив камней перед дверью, – сказал Шер.

Появились судьи.

– Будьте готовы бросить вызов, когда я подниму Даверака и спрошу об этом, – прошептал Хатор, после чего сделал движение, отсылая Шера обратно к стене.

Эйван был ошеломлен. Он старался понять, проснулся ли он вообще этим утром, или все это просто сон. Он так долго ждал этого суда, а теперь кажется, что его дело разваливается. И еще Себет, где Себет?

Хатор встал, чтобы обратиться к судьям, надев защит-парик.

– Достопочтенные, это дело затрагивает интересы трех молодых драконов, которых обошли при дележе их наследства, в результате давления со стороны их более могущественного зятя. Досточтимый Бон Агорнин оставил завещание, которое будет вам зачитано. В нем он заявляет, что оставляет все свое состояние на момент смерти трем младшим детям; двое его старших детей, будучи уже устроенными его же усилиями, должны получить только символическую долю. Старший сын, Преподобный Пенн Агорнин – священник с приличным содержанием, а старшая дочь, Сиятельна Беренда Агорнин, которая была жива на тот момент, но с тех пор умерла своей смертью, была замужем за Сиятельным Давераком. Мне, как поверенному Бона Агорнина, а также всем членам семьи было ясно, что богатство, о котором он говорил, включало и его тело. Достопочтенные! Пусть не все мы тут господа, которые поедают в своих поместьях драконов, которые слишком слабы, чтобы выжить. Но мы все свободные драконы, которые надеются в надлежащее время вкусить от наших родителей и благодаря этому вырасти, как должно драконам. Эйван, Селендра и Эйнар Агорнины, драконы не более чем Почтенного звания, были лишены этого своего права, подтвержденного намерением их отца, через самочинство и самоуправство того, кто сам является господином, кто должен был быть их защитником, их зятя, Сиятельного Даверака. Я покажу вам, Достопочтенные, как Даверак потребовал более одного укуса, полагавшегося ему по праву, и как он, его жена и их драгонеты, те, кто из всей семьи Бона Агорнина менее всего нуждались в драконьей плоти, добились того, что поглотили бо́льшую часть его тела. Я покажу вам, что входило в намерения Бона Агорнина, я покажу вам, как Сиятельный Даверак запугивал своих своячениц, и я покажу вам, как он пытался угрожать и запугивать своего шурина Эйвана, и что это не увенчалось успехом.

Досточтимый Джеймани встал, чтобы ответить на это от имени Даверака.

– Достопочтенные, Бон Агорнин действительно завещал распределить свое золото так, как описал мой коллега, – начал он. – Сиятельный Даверак никогда этого не оспаривал. Но золото и плоть дракона – не одно и то же, как мы докажем. Эйван Агорнин дал своей жадности возобладать над благоразумием и потребовал больше, чем положенная ему доля тела отца. Если все обстоит так, как говорит мой коллега, – тут он указал кончиком крыла на Хатора, – то почему имена двух других сестер не появились рядом с именем Эйвана в этом иске, почему они тоже не чувствуют себя ущемленными? Здесь мы имеем дело с неприкрытой жадностью молодого дракона. Он и не планировал довести это дело до суда, он надеялся, что Сиятельный Даверак, его зять, урегулирует с ним это дело, выдав ему сколько-то драконьей плоти, чтобы утолить его жадность, и поделится с ним дарами поместья Даверак. Таким образом, Эйван Агорнин надеялся нажиться за счет удачного замужества своей сестры. Я представлю вам свидетельства о его характере, Достопочтенные. Он авантюрист. Он не женат, но делит жилище со своим клерком, драконшей, которую он нашел на улице, которая даже не обладает почтенным статусом. Он живет с ней, как с женой. Он работает в Департаменте Планирования, где ему регулярно предлагают взятки. Вы услышите свидетельство его коллеги. Вы услышите свидетельство его брата, Преподобного Агорнина, о том, что в точности сказал Бон на смертном ложе, при котором тот состоял. Вы услышите, что пастор Андертора, Преподобный Фрелт, говорит о намерениях Бона и об обычаях этого края. Вы увидите, Достопочтенные, как он преследовал Сиятельного Даверака и даже добился расстройства его здоровья.