Клятвопреступник - [3]

Ночь была ясной, самый конец Месяца Березового Сока — в племени Тюленя его звали Месяц Прохода Трески, — и от мелководья доносился плеск одинокого кусочка льда, что бился о камни. В стороне от огня Рип и Рек спали, нахохлившись, вместе в развилке рябины, спрятав клювы под крыло.

Торак лежал и смотрел на языки пламени. Прошло девять месяцев с тех пор, как он был изгнанником, но ему все еще было в диковинку лежать на открытой местности и не скрывать своего костра от посторонних глаз.

Он должен вернуться.

Но он не мог смотреть в глаза Бейлу. Или Фин-Кединну. Или Ренн.

Запахнувшись поплотнее в парку, он почувствовал, как что-то впивается ему в бок. Это была ложка Бейла — должно быть, он заткнул ее себе за пояс перед тем, как уйти. Он повертел ее в руках. Ложка была аккуратно сделана, сухожилия намотаны туго, свободные концы плотно подоткнуты за края.

Он глубоко вздохнул. Утром он пойдет обратно и извинится. Бейл все поймет. Он всегда понимал и никогда не обижался.

Спалось Тораку плохо. Во сне он слышал, как кричит сова, и Ренн говорила ему что-то, чего он не понимал.

Где-то после полуночи он проснулся. Это было время безлуния, когда луну проглатывал небесный медведь, и лишь мерцающий свет звезд качался на спокойных волнах Моря. Ему нужно было собираться, повернуть к Заливу Тюленей, забраться на Утес, найти Бейла.

Усталый и невыспавшийся, он разобрал свое укрытие и залил костер водой. Рип и Рек неохотно размяли крылья и взъерошили перья на голове, выражая тем самым свое недовольство столь ранним подъемом. Но когда Торак понес лодку к мелководью и отплыл, позади он услышал мощные, мерные взмахи вороньих крыльев.

На востоке солнце алой чертой разделило Море и небо, но Залив Тюленей был погружен во тьму, и лишь Утес вырисовывался на фоне звезд. Чайки еще спали, да и в убежищах из тюленьих шкур было тихо. Только шум водопада нарушал это безмолвие, и вкрадчивый плеск набегавших волн Моря, да поскрипывание соленой трески на жердях.

Торак пристал к берегу на северной оконечности залива. Под ногами его хрустели ракушки, и он вдыхал горький резкий запах еще тлевших костров. С жердей за ним наблюдали мертвые, покрытые кристалликами соли глаза трески.

Рек нетерпеливо каркнула, она заметила стервятника, и оба ворона полетели к камням у подножия Утеса.

Было слишком темно, чтобы Торак мог увидеть, что они там нашли, но отчего-то кожа на задней стороне шеи покрылась мурашками.

Что бы там ни было, Рип и Рек приближались к нему осторожно, как делают вороны, подпрыгивая все ближе, а потом отлетая в сторону.

Торак мысленно убеждал себя, что предмет может оказаться чем угодно. Но он уже бежал, спотыкаясь о горы гниющих водорослей. Подбежав ближе, он уловил тошнотворный сладковатый запах, который ни с чем не спутаешь. У него подкосились ноги.

— Нет! Нет!

Он заметил, что выкрикнул это вслух, только когда вороны с громким карканьем отлетели в сторону.

Только не это.

Он подполз ближе. Его пальцы угодили во что-то влажное, и, вновь поднеся их к лицу, он увидел, что они окрасились чем-то багровым. Торак заметил осколки белых костей и брызги скользкой серой массы. Он увидел темные следы на длинных светлых волосах, украшенных голубым сланцем и рыбьими костями. Увидел знакомое лицо, невидящими глазами смотревшее в небо.

Порой жизнь не дает предостережения. Ни малейшего.

Глава вторая

«Все это не может происходить наяву», — подумал Торак.

Он не смотрел на эти сжатые окостеневшие пальцы, на эту кровь, черневшую под ногтями. Все это было не по-настоящему.

Со скалы раздался крик чайки, и Торак поднял голову. Высоко над головой на самом краю Утеса рос куст можжевельника. Он представил, как Бейл встал на колени и перегнулся слишком сильно. Как отчаянно попытался ухватиться за куст и услышал предательский хруст, когда ветка сломалась под его весом… Камни, несущиеся ему навстречу…

«О, Бейл! Зачем ты подошел так близко к обрыву?»

По спине его пробежал холодок, и он вздрогнул. Души Бейла все еще были вместе, и они были рассержены. Рассержены на него: «Если бы ты был со мной, я бы не умер».

Торак закрыл глаза.

Метки Смерти. Да. Души надлежит связать вместе, иначе Бейл может стать демоном или призраком.

«По крайней мере, это я могу для тебя сделать», — подумал Торак.

Негнущимися пальцами он развязал свой мешочек с целебными травами и потряс его. Из него выпал рожок его матери и маленькая ложечка из створки раковины. Он захлопал глазами. Он даже не поблагодарил Бейла за нее. Они ели молча. А потом повздорили. «Нет, — поправил он себя. — Бейл не вздорил. Это ты поссорился с ним. Последнее, что ты сказал ему, были слова злости. Метки Смерти».

Он убрал ложечку обратно в мешок. Загребая дрожащей ладонью землю, он попытался смочить ее слюной, но во рту у него пересохло. Он набрел на маленькую лужицу среди камней, развел красную охру морской водой и растер ее в кашицу. По пути назад он обмотал указательный палец водорослями, чтобы не прикасаться к мертвому телу.

Бейл лежал на спине. На его лице не было никаких следов. Только с тыльной стороны его череп треснул, словно яичная скорлупа.

Негнущимися пальцами Торак изобразил землей круги на его лбу, груди и пятках. То же самое он однажды проделывал с Па. Отметина на груди Па была самым сложным местом, ведь у него был такой же шрам в том месте, где он вырезал татуировку Пожирателя Душ. На груди Торака был похожий шрам, и, когда придет время, эта отметина тоже доставит кому-то хлопот. Грудь Бейла была гладкой. Безупречной.