Клятвоотступники - [52]

— Посмотрите на эти поганые рожи. Они не вызывают никакого сочувствия, а только омерзение. Не выполнив моего поручения, Громобой и Малыш подставили нашего кента, мизинца которого не стоят. А он был очень ценный кент, приносивший громадную пользу, стоявший на защите кодлы и пацанов, попавших в беду, — Красный вторично подчеркнул важность своих слов, относящихся к неизвестному, арестованному милицией. — Кем мы сможем его заменить? Никем. И после этого вы осмеливаетесь просить о пощаде? Нет, вы ее не получите. Уважаемые кореша, я считаю, что Громобой и Малыш должны исчезнуть и затеряться на просторах Сибири, только для них надо подготовить ксивы. До их получения они остаются у Федотки. Это будут непредвиденные расходы. Если Валек и Оратор не возражают, я бы утвердил такое решение.

— Я не против, — согласился Валек.

— Считай — принято, — подтвердил Оратор.

— Тогда утверждаю решение нашего суда, — провозгласил Красный. — Благодарите Валька и Оратора, поганцы. Наш суд — самый справедливый суд в мире. Виновный стоит перед лицом корешей и по мере совершенной вины несет ответственность. Вы получили очень мягкое наказание только потому, что имеете кой-какие заслуги, а сейчас выметайтесь.

Громобой и Малыш, униженно поблагодарив своих судей, быстро исчезли за дверью. За ними вышел Москва и присоединился к людям Валька и Оратора, пьянствующих в другой комнате. Трое главарей, держащих в руках уголовный мир города Светловска, остались за столом, выпивали, закусывали и вели неторопливую беседу.

— Все же, Жора, хочу сделать одно замечание, — Оратор поднял вилку на уровне глаз: — Можешь соглашаться или нет — это твое дело, но молчать я не могу. Мы тратили на Цердаря большие суммы из кассы общака, и он этого стоил. Значит, наша задача состояла в том, чтобы беречь его как зеницу ока. Лично ты допустил большой промах, своевременно не вступив в игру. Подобрал для исполнения очень важного и деликатного дела дебилов, которые успешно его провалили. В результате мы потеряли ценного человека, работающего среди ментов на высокой должности, а сами остались и слепы, и глухи. Вина твоя не меньше этих свистунов, которых мы осудили.

— Согласен, — отозвался Валек, наливая себе коньяка. — Хотя бы посоветовался с нами. Мы не вмешивались в твои отношения с Цердарем, но ценили его не меньше. Значит, это было наше общее дело. Оратор прав — ты виновен не меньше. Сейчас вопрос один: кем мы заменим Цердаря?

— Вы правы. Пожалуй, я прошиб. Потерять такую фигуру среди ментов непростительно, но надо искать замену. Есть у меня один на крючке, однако рангом меньше. Будем растить — опыт имеется. Цердаря уже не спасешь, поэтому считаю: бесполезно принимать какие-либо меры — только людей терять. Создадим ему благоприятные условия в зоне. И там он будет полезен.

Его сотоварищи согласились. Через несколько дней Громобой и Малыш исчезли из города с новыми паспортами.

* * *

Лето было в разгаре. Нещадно палило солнце. Здания и асфальт улиц, раскаленные за день, дышали жаром и в вечернее время. От духоты спасали только кондиционеры, работавшие практически круглые сутки.

— Поднимайся, папа, пора! — услышал Рыков голос дочери, с которой он жил у стадиона в трехкомнатной квартире, своем временном жилище. Жена еще оставалась в Белоруссии и лишь изредка навещала их в выходные дни. Федор Федорович легко соскочил с кровати, затем сделал гантельную гимнастику, побрился, умылся и пошел на кухню. Лана, его дочь, рослая стройная девушка с красивым лицом, длинными темно-русыми волосами и пухлыми яркими губами, приготовила яичницу с колбасой, чай и бутерброды. Закончив девятый класс на отлично, Лана проходила трудовой семестр в учебном комбинате, в группе по подготовке младших медицинских сестер, мечтая в будущем продолжить учебу в медицинском институте.

— Как настроение, дотя, как отдыхалось? — спросил Рыков, садясь к столу.

— У меня все в порядке, папа. Ты не разговаривай, а кушай, — она положила голову на скрещенные руки и с любовью глядела на отца.

— А ты почему не завтракаешь?

— Ты не волнуйся, я уже поела, — ответила дочь.

— Все фокусничаешь, фигуру сохраняешь. О здоровье не думаешь, дотя. Кому ты будешь нужна худющая, — назидательно заметил Рыков.

— Ладно, не ворчи. О фигуре каждая девушка думать должна.

Стояло ясное тихое утро. Без четверти восемь Федор Федорович вышел из подъезда на улицу, где его уже ждала автомашина, а водитель, старшина милиции Хмель, протирал стекла. Ровно в восемь Федор Федорович уже находился за столом в своем служебном кабинете и просматривал сводку совершенных преступлений за сутки, делая пометки на тех, которые брал на контроль. В девять часов Рыков совместно с руководством прокуратуры проводил совещание по расследуемому уголовному делу. Первым за четверть часа до назначенного срока в комнату вошел заместитель прокурора республики Иван Сергеевич Федченко, в темно-коричневых брюках и плотно облегающей тенниске, рельефно подчеркивающей стройность его фигуры.

— Кофе выпьешь? — предложил Рыков.

— Не откажусь, — ответил Иван Сергеевич, закуривая сигарету. — Как считаешь, лед тронулся? — спросил он, имея в виду расследуемое дело.