– Жизнь сложна, – усмехнулся трунсомец. – Селена упустила свой шанс. Скоро Фессалией будет править Ксатлин. Так почему бы мне, как и Холону, не стать гараном? Согласись, весьма неглупое решение!
Сказав это, Олбин атаковал врага. Фессалиец сделал выпад, стараясь поразить незащищенный левый бок варвара. Однако, Конан необычайно легко увернулся, отбил меч рыцаря и тотчас рубанул по правому бедру рыцаря. Взвыв от боли, трунсомец рухнул на колено. Сейчас чужеземец нападет и добьет противника. Но вместо этого киммериец отошел на шаг назад.
– Больше всего я ненавижу людей, которые издеваются над детьми, женщинами и пленными, – проговорил северянин. – Мужчина должен умирать от меча. Это его судьба. Но ты опустился столь низко, что уподобился зверям. Схватив несчастного ребенка, хотел преподнести его в дар магинцам и Ксатлину. А ведь прекрасно знал, какая страшная участь ждет мальчика…
– Это политика, тут все средства хороши! Ты разве не знал? – пробурчал Олбин, поднимаясь.
Удары варвара посыпались один за другим. С огромным трудом рыцарь удерживал меч в руках. Он прекрасно осознавал, что обречен, но продолжал сопротивляться. Из его отряда не уцелел ни один человек. Шестеро были поражены стрелами альвов, троих зарубил Конан, остальные бесследно сгинули в лесу. Двадцать отличных бойцов! Проклятый чужеземец с демонической легкостью положил всех. А ведь наверняка ему помогает жалкая горстка ушастых лучников!
Трунсомец вскрикнул и отпрыгнул назад: его левое предплечье превратилось в кровавое месиво. Ни кольчужные перчатки, ни наручи не могли спасти от клинка киммерийца.
– В этом мире за все приходится платить, – заметил северянин. – У тебя есть время, чтобы прочесть последнюю молитву. Я проявляю милосердие лишь потому, что Кристан жив и невредим.
Медленно отступая, Олбин поднял забрало шлема. Ему бы сейчас верного коня! Но кто же мог знать, что этот удивительный великан вновь объявится в Фессалии? Он приходит только тогда, когда королева находится на краю гибели. Почему? Разумного объяснения рыцарь не находил. Впрочем, и исчезает воин весьма странным образом – никто не видел, как Конан покидал замок и, тем не менее, в покоях Селены его не оказалось. Словно сквозь землю провалился. Без колдовства тут не обошлось. Видать, не случайно Ксатлин называет королеву ведьмой! Она очаровала, заманила в свои сети Эдрика. Говорят, покойный правитель безумно ее любил. Да и сам, Олбин чуть не стал жертвой магии Селены, но рыцарь вовремя одумался.
Боги, ответьте, что же связывает волшебницу и чужака? Рыцарь внимательно посмотрел на противника. Красавцем его не назовешь. Слишком грубые черты лица. Но есть что-то едва уловимое, хорошо знакомое. Может быть…
– Великий Солар! – вырвалось у Олбина. – Как же я сразу не догадался… Кристан! Так вот чей он сын! Вокруг одни слепцы и глупцы! Приближенные Эдрика, да и сам король даже не догадывались, что привезенная во дворец девушка беременна. И эту важную тайну рыцарь унесет с собой в могилу. Какое чудовищное стечение обстоятельств! А ведь…
Северянин отбил меч трунсомца и рубанул наотмашь по голове врага. Защититься Олбин не успел. Острое лезвие акбитанского клинка рассекло шлем и глубоко вошло в череп. Рыцарь беззвучно упал на спину. По лицу по шее потекла алая кровь.
Взглянув в остекленевшие глаза фессалийца, варвар быстрым шагом направился к зарослям. Схватка там уже закончилась. По пути Конана без всякого сострадания добивал раненых солдат. Живых свидетелей этого боя остаться не должно. Ксатлину еще рано знать о том, что киммериец вновь в Трунсоме. Кроме того, северянин никогда не испытывал жалости к предателям. Они совершили подлость и должны понести наказание. Смерть – самая справедливая кара.
Молодой воин, судорожно пытавшийся вытащить из груди стрелу, при приближении варвара притворился мертвым. Конан поднял его копье и резким движением пригвоздил беднягу к земле.
В действиях киммерийца не было злости и ненависти – всего лишь обычная работа, которую северянин выполняет вот уже почти два десятка лет. Он – наемник и должен убивать людей. Чувство сострадания осталось где-то в далеком прошлом. Смерть на поле брани – достойный итог жизни для любого солдата.
На колючем кустарнике, раскинув руки, висел еще один фессалиец. Стрела угодила ему точно в кадык. Впрочем, не обошлось без жертв и среди валвилцев. Юноша-посыльный не успел отпрыгнуть, здоровенный воин пронзил его мечом, и тотчас два лучника прикончили трунсомца.
– Ему было всего пятнадцать… – с горечью сказал подошедший десятник альвов.
– А у этого трунсомца где-нибудь в деревне остались жена и дети, – вымолвил варвар. – Война не знает жалости и не прощает ошибок. У каждого своя судьба. Какой смысл оплакивать погибших? Они не первые и не последние. Быть может, такая же участь ждет завтра и нас. Скольких бойцов ты потерял?
– Двоих, – ответил валвилец. – Первым убили барада, вторым оказался мой разведчик.
– Трое против двадцати? – произнес Конан. – Не так уж плохо. Признаться честно, я думал, что фессалийцы окажут куда более серьезное сопротивление. Их погубила самоуверенность. Олбин – не исключение.
