Клятва смерти - [13]

— Даллас?

— Уже поступают отчеты из лаборатории, — сказала Ева, оторвавшись от работы, когда Пибоди вошла в кабинет. — Мне даже не пришлось угрожать или подкупать кого-то, чтобы сделали по-быстрому. И дело не только в том, что убили копа. Главное, это была дама сердца нашего Морриса. Ее накачали стимулятором — довольно, чтобы она пришла в сознание и все понимала, но не могла двигаться, сопротивляться. На ней — ни единого следа. Ни одного отпечатка на задней двери — снаружи или внутри. Заизолировался, а потом еще стер все следы, чтоб уж наверняка. Ее внутренние органы страшно травмированы парализатором. Она была бы в скверной форме, даже если бы выжила. Он позаботился, чтобы все было наверняка, но был осторожен и точно знал, как настроить парализатор, чтобы жестко вырубить ее, чтобы она уже не встала, но осталась жива. Пока он сам ее не прикончит.

— Я поговорила с полицией в Атланте. Договорилась, чтобы к ее родителям и брату послали консультанта-психолога.

— Хорошо.

— Ее лейтенант готов принять нас в любое время. Они работали бригадой, поэтому у нее не было одного определенного напарника. Она сотрудничала с каждым из членов команды.

— Тогда я поговорю с каждым из них, — сказала Ева. — Пошли, надо этим заняться.

Пибоди бросила взгляд на фотографию с удостоверения личности Колтрейн.

— Она и вправду была красива. — Пибоди отвернулась и последовала за Евой. — Я занялась ее соседями. Дженкинсон сказал, что у него есть время, он мне помогает. Ходила к электронщикам. Макнаб говорит, они работают. Они уже послали кого-то забрать ее комп. Домашний уже забрали, а теперь забирают персональный из участка.

— Да, я так и поняла.

— Макнаб мне сказал, что на домашнем компе она сохранила письма от Морриса. Шутливые, романтичные, сексуальные… — Пибоди вздохнула, пока они спускались. — И еще письма от родителей, от брата, от друзей из Атланты. Все в отдельных файлах. Деловые письма там тоже были. Макнаб их сортирует. Последний разговор на домашнем телефоне записан около восьми вечера. Это был Моррис. Он разговаривал с ней во время ужина. На домашнем телефоне за вчерашний день больше ничего нет. Она отработала смену с восьми до четырех.

— Нам нужно установить, когда она заходила в китайский ресторан. А может, она и не заходила, может, это был заказ?

— В китайский ресторан? — переспросила Пибоди.

— Остатки еды у нее на кухне. У нее с собой был пакет из ресторана, это видно на диске с камеры наблюдения. Вот я и хочу знать: она это заказала на работу, чтобы потом захватить домой, или заехала в ресторан по пути с работы? Начинай проверять рестораны, торгующие с доставкой и на вынос поблизости от ее дома.

— Есть.

— В отчете медэксперта говорится, что она ела примерно в семь тридцать, выпила бокал вина. Включила утилизатор мусора, так что экспертам ловить практически нечего. Давай-ка узнаем, одна она ужинала или в компании. Восстановим все ее передвижения по минутам. Каждый шаг, начиная со вчерашнего утра.

— Ты спросила Морриса насчет позапрошлой ночи? Они провели ее вместе?

— Нет, не спросила. Черт… Надо было спросить. Черт! — В гараже Ева остановилась и вытащила сотовый телефон. — Отойди, Пибоди, дай мне поговорить с ним. — Она набрала номер Морриса и, не ожидая, что он ответит, переключилась сразу на голосовую почту. — Моррис, это Даллас. Очень не хотелось тебя беспокоить, но мне нужно составить хронологию на вчерашний день. Когда сможешь, дай мне знать: вы с детективом Колтрейн были вместе вчера утром? Мне бы это помогло…

— Слушаю. — Его лицо появилось на экране. Глаза были тусклые, под ними черные круги, взгляд опустошенный. — Позавчерашнюю ночь она провела здесь, со мной. Мы поужинали в бистро за углом. «У Жака». Где-то около восьми. Потом вернулись сюда, ко мне. Она ушла вчера утром около семи. Нет, уже после семи, в восьмом часу. Она работала с восьми до четырех.

— Ладно. Спасибо.

— Вчера я дважды говорил с ней по телефону. Она позвонила мне где-то после полудня, а потом я позвонил ей домой в свой перерыв на ужин. С ней все было в порядке. Не помню, что я ей говорил, что она мне говорила. Я пытался вспомнить, но у меня ничего не вышло.

— Это не имеет значения. Все, что вы сказали друг другу за последние месяцы, — вот что важно. Только это и имеет значение. Я загляну к тебе позднее, если ты…

— Нет, но спасибо за предложение. Пока мне лучше побыть одному.

— Ты очень хорошо ему сказала, очень правильно, — заметила Пибоди, когда Ева убрала телефон в задний карман. — О том, что они говорили друг другу. Что это важнее всего.

— Сама не знаю, хорошо это или чушь собачья. Даже думать об этом не хочу.

Участок Колтрейн был зажат между корейским овощным магазинчиком и еврейской кулинарией. Уродливое здание, выстроенное после Городских войн. Эта бетонная коробка, пожалуй, выдержала бы прямое попадание бомбы, но не прошла бы даже отборочного тура на конкурсе красоты.

Этот полицейский участок был таким же, как и многие другие. В нем пахло отвратительным кофе, потом, крахмалом и дешевым мылом. Входили и выходили патрульные в униформе и тяжелых башмаках: возвращались со смены или уходили в наряд. При входе они предъявляли жетоны, а вот штатским приходилось помаяться, преодолевая охрану. Ева поднесла к сканеру свой жетон. И ей, и Пибоди пришлось сверить отпечатки пальцев, после чего их пропустили.