Клятва на стали - [4]

Я развернулся и пошел обратно под предостерегающим взглядом Птицеловки. Я кивнул. Ссадина был ее человеком, а не моим, ей и оценивать последствия. Если я подниму на него руку, то буду иметь дело с Птицеловкой и мне это не понравится. Колодец еще и наполнился горечью.

– Сильно досталось Петиру? – Я вперил взор в Ссадину.

– Челюсть я вряд ли сломал, если ты об этом.

– Ты вряд ли – что? – Я повторил глубокий вдох. – Как ты ушел? Петир налегке не разгуливает.

– Бросил в него стол и сбежал, – пожал плечами Ссадина.

Я открыл рот, чтобы сказать еще кое-что, но передумал и повернулся к Птицеловке:

– Воровские Ворота отпадают.

– Думаешь? – Она оглядела пристань. – Нам нельзя тут торчать. Сломана челюсть или нет, а люди Петира обыщут все Воды.

Я кивнул. Мутные Воды представляли собой узкую полоску суши между городской стеной Илдрекки и Корсианским проливом. Параллельно стене шла главная магистраль, которая называлась либо Дорогой Угря, либо Склизью – в зависимости от того, с кем общаться. Внизу, в Нижней Гавани, на ней умещалось три фургона; здесь, в Водах, добро если две телеги могли разъехаться и только соприкоснуться ступицами. Большую часть дороги занимали люди, бочки, ветхие лачуги и мусор, оставлявшие извилистый проход, который порой пересекали боковые улицы и проулки. Обходные пути были еще хуже.

Весь кордон представлял собой скопление потайных нор и «малин», но я знал его плохо. Лучше бежать, чем прятаться, если сумеем.

– Нам придется держаться Склизи, если хотим отсюда выбраться, – заметил я, отходя от пристани.

– Насколько я понимаю, друзей у тебя здесь нет? – спросила Птицеловка, пристроившись рядом.

– Нет, – подтвердил я, оглядывая улицу. Что там мелькнуло в подъезде – тень? – Но это не главное.

– Не главное?

– Нет.

– А что же главное?

Тень, решил я, была чем-то новеньким, как и четверо, только что вывернувшие из-за угла на другой стороне. Все они приближались к нам. Быстро.

– Главное – выяснить, далеко ли до границы территории Зануды Петира, – произнес я, извлекая рапиру и боевой кинжал. – Потому что, если ответом будет не «чертовски близко», нам предстоит долгий и тяжелый бой.

2

Я быстро свернул за угол – так проворно, что поскользнулся на кучке рыбьих потрохов у входа в проулок. Мне удалось на бегу удержаться за ящик и сохранить темп. Я собрал целую горсть заноз, но это было лучше общения с парой Петировых Резунов, отставших на квартал.

Я лавировал между бочками и бревнами, не зная, благодарить ли за этот хлам. Он мог сокрыть меня и запутать след, но также и не давал разогнаться. Если я позволю им заметно сократить дистанцию, то никакие горки и помойки в мире не остановят моих преследователей.

Я вырвался из проулка на то, что канало в Мутных Водах за площадь, – большей частью пустырь неправильной формы с прачечной на одной стороне и таверной на другой. Из последней лился чахлый свет, озарявший потертые столы и лавки на неровном патио, сооруженном из случайных досок на голой земле. За столами сидели люди. Двое глянули, когда я миновал их, шатаясь; мои глаза уже жгло от слабого света. Никто не шелохнулся и не вмешался.

Мелкие радости.

Я пересек большую часть площади, направляясь к проему между домами на дальней стороне, когда позади раздался победный вопль.

Ребята Петира. Больше некому.

Я удвоил усилия, вовсю работая усталыми членами и битыми мышцами. Исход из Барраба и засада на пристани подорвали мои силы, но так как альтернативой был бой и, скорее всего, поражение, я устремился в проулок и призвал небеса не посылать мне новых препятствий.

Только бы найти удобное укрытие, или Кроличий Ход, или Воровскую Лестницу, ведущую…

Вот оно. Сами Ангелы послали мне подарок за поворотом: высокую, покатую кучу мусора прямо по курсу. Если я успею забраться на нее и допрыгнуть до нависавшей сзади водосточной трубы, то, может быть…

Едва я наддал, спину пронзила боль. Я должен сказать спасибо за то, что вообще шевелюсь. На пристани меня вытянули по хребтине аккурат перед тем, как нас заставили сделать ноги, и полоса огня протянулась теперь от лопатки и через ребра до бедра. Я так и не знал, рассечение там или здоровый синяк, – ладонь стала красной, когда я завел руку проверить, но кровь могла быть не моя. Я понимал одно: меня разрубили бы надвое, не защити мою спину меч Дегана.

Впрочем, мне было не прыгнуть, будь я располовиненный или целый.

Я обогнул мусорную кучу, споткнулся о меховой ком, ранее бывший кошкой или собакой, и грохнулся. Колено ударилось обо что-то твердое, и я ахнул. Затем поднялся и опять побежал, но далеко не ушел. Через тридцать шагов проулок уперся в тыл здания.

Я огляделся. Должно быть, восточнее занимался рассвет, но здесь, в трущобах Мутных Вод, в глубокой тени городских стен, было достаточно темно для моего ночного зрения.

Я изучил проулок, полный багровых и золотистых огней, и упал духом. Деревянная стена передо мной рассохлась и обветшала, но это не означало, что она легко поддастся. До появления преследователей дыру не проделать. Высоко справа виднелось одинокое окно, но оно было забрано досками.

Сзади донеслись голоса, беспорядочный топот и нечто более зловещее – скрежет стали о камни. Они приближались.