Клятва королевы - [12]

— Монсеньор архиепископ, — прошептала я и присела в реверансе из уважения к святому сану.

Он улыбнулся, обнажив кривые зубы, никак не подходившие к его румяным щекам, толстым губам и крючковатому носу. Столь же контрастировали его ласковый голос и пронизывающий взгляд.

— Изабелла, дочь моя, как же ты выросла.

Мысли мои лихорадочно сменяли друг друга. Что делает в Санта-Ане архиепископ Каррильо Толедский? Почему он приехал сюда именно тогда, когда здесь оказались мы? Что-то подсказывало мне — о простой случайности не может быть и речи.

— У тебя такой вид, будто ты увидела привидение, — усмехнулся он. — Неужели забыла меня?

— Нет, конечно же нет, — в смятении пробормотала я. — Простите. Я просто… не ожидала вас здесь встретить.

Он наклонил большую голову:

— Почему бы и нет? Архиепископы часто совершают путешествия во благо своих братьев во Христе, а здешние сестры всегда были ко мне добры. К тому же я решил, что лучше будет встретиться с твоей матерью вдали от Аревало. Мы с королевой только что о многом говорили, и, когда я сказал, что хотел бы видеть тебя, она ответила, что ты пошла в сад.

— С моей матерью? — Я уставилась на него. — Она… она знала, что вы будете здесь?

— Конечно. Мы много лет переписываемся. Она постоянно сообщает мне об успехах твоего брата и твоих собственных. Кстати, я удивлен, что ты одна. Где дочь Бобадильи?

Архиепископ огляделся вокруг, взмахнув алой мантией с белым крестом, приложил руку ко лбу. Работавшие в саду монахини тайком ускользнули, и теперь, когда остались только я и он, мне показалось, будто воздух наполнился острым запахом шерсти, пота, лошадей и еще одним, дорогим мускусным. Мне не был прежде знаком аромат благовоний служителя церкви, и отчего-то он показался мне неуместным.

— Беатрис поехала в город купить ткани, — сказала я.

— Ах вот как! — Улыбка его стала шире. — Но мне говорили, будто вы с ней неразлучны.

— Да, мы росли вместе. Она моя спутница и подруга.

— Верно. Без друзей никак, особенно в таком месте, как Аревало.

Он замолчал, устремил на меня пронизывающий взгляд, сложив руки на округлом животе. Я невольно уставилась на его ладони. Это не были руки служителя церкви — белые, ухоженные и мягкие. Несмотря на полагающийся ему по сану перстень с печатью, пальцы его загорели на солнце и были покрыты шрамами, а под ногтями чернела земля, словно у крестьянина.

Или воина.

Сухой смешок вновь заставил меня взглянуть ему в лицо.

— Вижу, ты столь же наблюдательна, как и скромна. Подобные качества сослужат добрую службу при дворе.

При дворе…

Сад словно превратился в хрупкий нарисованный задник.

— При дворе? — услышала я собственный голос.

Каррильо указал на каменную скамью:

— Садись. Похоже, я тебя встревожил, хотя это и не входило в мои намерения. — Он опустился на скамью рядом со мной и негромко заговорил: — Тебе это может показаться странным, учитывая, сколько прошло времени, но его величество король недавно проявил интерес к тебе и твоему брату, поручив мне лично удостовериться, в каких условиях вы живете. Потому я и здесь.

Сердце мое подпрыгнуло под корсажем. Я глубоко вздохнула, пытаясь сосредоточиться:

— Как видите, у меня все хорошо. И у брата тоже.

— Да. Жаль, что инфант Альфонсо не смог приехать, но мне говорили, он недобросовестно относится к урокам и его оставили учиться.

— Не такой уж он и нерадивый, — быстро сказала я. — Просто иногда отвлекается. Обожает бывать на природе, ездить верхом, охотиться, ухаживать за животными, а мне… мне больше нравится учиться. Конечно, ездить верхом я тоже люблю, но провожу больше времени над книгами, чем он.

Я понимала, что своим бессвязным лепетом лишь пытаюсь предотвратить неизбежное. Архиепископ никак не реагировал, не сводя с меня внимательного взгляда. Что-то в его глазах беспокоило, хотя я и не знала, что именно. Внешне он нисколько не изменился, все тот же, каким я запомнила его в детстве, — рослый и располагающий к себе, благожелательный и заслуживающий доверия человек, который защитил мою мать в трудную минуту.

И все же мне хотелось, чтобы он ушел. Я не желала слышать того, что он собирался сказать.

Боялась, что моя жизнь полностью изменится.

— Рад, что у вас все хорошо, — сказал он, — тем более учитывая обстоятельства. И тем не менее наш король считает, что вы заслуживаете лучшего. В частности, он просил вас прибыть ко двору и нанести ему визит.

Во рту у меня пересохло, и я сумела лишь тихо проговорить:

— Конечно, для меня это большая честь. Но я вынуждена попросить вас передать его величеству, что мы не можем, ради нашей матери. Мы ее дети, и она в нас нуждается.

Немного помолчав, архиепископ ответил:

— Боюсь, не получится. Не хотелось бы об этом упоминать, но мне известно о… недомогании вашей матери. Его величество, естественно, ничего не знает, но если проведает, то может счесть, что в таком состоянии женщина не должна и далее обременять себя заботой о сыне и дочери, которые вступают в пору юности.

Я с силой сжала руки, пытаясь подавить дрожь:

— Мы… мы ничем ее не обременяем, монсеньор.

— Никто этого и не говорил. Но вы — часть королевской семьи — жили вдали от двора с тех пор, как ваш сводный брат, король, вступил на трон. Он желает это исправить. — Архиепископ мягко дотронулся до моих стиснутых рук. — Дитя мое, я вижу, ты встревожена. Не облегчишь ли передо мной свою душу? Я служитель Господа, и все, тобой сказанное, останется в строжайшей тайне.