«Клянусь победить врага!» - [34]

– Гнида! – заорал очухавшийся Меркулин и всем весом обрушился на руку с ножом, сбивая замах. Лезвие только пропороло гимнастерку Соколова.

Раздались сухие щелчки. Немец взвыл и задергался. Над дорогой поплыли облачка пыли. Соколова и Меркулина спасло лишь то, что второй немец явно не решил, то ли защищать товарища, то ли убить его, чтобы не достался русским живьем.

Тем временем Потоцкий преспокойно вышел на дорогу, загородив остальных, и приложил свою «мосинку» к плечу.

– Потоцкий! Назад! – шепотом вскрикнул Соколов.

Наблюдатель выпустил еще одну очередь, но будто вслепую: все пули легли в пыль прямо перед Потоцким.

Тот прицелился и спустил курок как раз в ту долю секунды, на которую удивленный наблюдатель выглянул из укрытия.

Как показала беглая разведка, на посту немцев было всего двое. Первый остался жив, хотя потерял сознание от болевого шока: одна из пуль раздробила ему локоть.

Красноармейцы привели «языка» в чувство и погнали к своим позициям. Меркулин шел позади остальных, кряхтел под тяжестью ноши, но поросенка не бросал.

***

Вечером «три Гэ», как их уже прозвали после успешной вылазки, сидели в окопе на троих и черпали из одного котелка гороховую кашу со свининой.

– Молодчара ты, Колька! Одно слово, гений! – Меркулин со смаком облизнул ложку.

– Сколько раз говорил, не называй меня так, – поморщился Соколов.

– И то верно! Из института на фронт сбежать – это еще додуматься! – поддел его Меркулин.

Соколов вздохнул.

– Вообще плохо я все продумал. Вон, если б не Генрих, лежали бы мы там до сих пор, вместе с хрюшкой.

– Да, Потоцкий! – оживился Меркулин. – Какого хрена ты полез под пули?

– Услышал по звуку, что пули на излете.

– Ха, «языка»-то подстрелили!

– Случайно, – сухо отрезал Потоцкий.

Соколов, который все это время молча наблюдал и прикидывал, открыл рот. Но задать вопрос не успел.

– Эй, где вы там? – На фоне серого сумеречного неба вырисовалась голова замкомвзвода. – Приказано укрепить окопы накатами, довести до полного профиля и занять оборону. Утром начнется.

– Никак наш «язык» раскололся? – спросил Меркулин.

– А то!… – закивал заместитель. Он очень гордился повышением (иногда, думая, что никто не видит, трогал новые кубари) и всячески пытался дружить с бойцами. – Их там целый батальон, а нашей роте приказали держаться любой ценой. Ждем подкрепление с огневой поддержкой. Авось успеют!

И он исчез за краем окопа.

– На живца, говоришь? – хмыкнул Меркулин.

Соколов и Потоцкий молча засунули ложки в сапоги и полезли наверх.

***

Соколов проснулся от того, что вздрогнула земля. В дальнем углу Потоцкий бормотал какую-то непонятицу, больше похожую на птичий клекот:

– Ар фиу, коро, коро!

Где-то далеко падали мины. Соколов встал, осторожно сдвинул одно из бревен и увидел кусочек ночного неба.

Черный лоскут с иголочными дырками звезд прочертила огненная линия. Другая, третья… Враг начал артподготовку.

***

К рассвету обстрел закончился. Замкомвзвода еще раз пробежал по окопам:

– Молодцы! Отлично окопались! Немцы лупят-лупят, а нам хоть бы хны! Так, теперь сидим как мыши. Боевое задание: как пойдут танки с пехотой, танки пропустить, пехоту бить из укрытия.

«Три Гэ» скатали шинели, в сотый раз проверили винтовки. В ушах у всех еще звенела ночная канонада, на зубах хрустел песок, стоявший в воздухе после взрывов.

Соколов осторожно выглянул из окопа.

Тихое туманное утро. Среди желтой жухлой травы чернеют десятки воронок. Основательный народ эти немцы, лениво подумал Соколов. Знают ведь, что их раза в четыре больше, а все равно стреляют, не пускают свою пехоту.

Соколов перевел взгляд чуть правее и резко вдохнул. Пальцами впился в бруствер, приподнялся на цыпочки и так застыл, будто мышь перед гадюкой.

– Чего там? – протянул Меркулин. – А-а? – Равнодушная нотка в его голосе окончилась взвизгом, и он смущенно закашлялся.

Соколов молчал. Он смотрел, как в просвет между деревней и лесом из белесого тумана выезжают черные танки.

Это был не первый бой Николая Соколова. Он знал, что за танками вышагивает немецкая пехота: все в одинаковых серых формах, с автоматами или винтовками, готовые от бедра поливать свинцом все, что движется…

– Идут, – спокойно ответил за него Потоцкий.

***

Следующий час растянулся в тысячу раз, как секунда сна умещает полнометражный кошмар.

Сколько танков проедет по трехбревенному накату, прежде чем тот вдавится в землю и рухнет на тех, кто внизу?

Сколько можно стрелять из укрытия, пока тебя не заметят те, кто широкой цепью прочесывает поле?

Сколько фашистов и сколько своих, сцепившихся в рукопашной, убьет одна противопехотная мина?

Постойте. Судя по звуку, мина прилетела… сзади. У роты давно не осталось минометов!

– Ребя-а-ата! – Соколов высунулся из окопа, замахал руками тем, кто не послушался приказа и все-таки вылез наружу. – Помощь дошла! Эгей! Давайте в окопы, быстро! Пусть стреляют по немцам!

У его уха вжикнула пуля. Еще одна. Соколов живо пригнулся, перезарядил винтовку и прицелился в сторону выстрела. Слева от него методично заряжал «мосинку» Потоцкий, справа сдабривал отборным матом каждый выстрел Меркулин.

Откуда-то сзади застучали пулеметы. Стройная цепь немецкой пехоты рассыпалась на звенья, покатилась назад. Все поле боя накрыло таким мощным огнем, что казалось, в свинцовом вихре не останется ничего живого. Некоторые немцы, обезумев от страха, спрыгивали прямо в красноармейские окопы. Если успевали бросить оружие и поднять руки – могли остаться в живых. Пленных связывали чем придется, загоняли в углы окопов, громоздили друг на друга.