Клубок коротких нитей - [16]

Из-за этих книг и началось расхождение греческой и римской церкви – католиков и православных. Католики первыми начали переводить с древних языков эти книги и натолкнулись на нечто ужасное, противоречащее самой природе человека и Земли. Не в силах отказаться от запретного плода, они объявили его божественным даром и отнесли к лику святых каждого, чье тело не подверглось разрушению в веках. В то же время Константинопольская Ортодоксальная церковь, владеющая большинством книг, богатая и могущественная, предпочла не иметь дела с ересью и признала нетленность мертвого тела противоестественной.

Когда на старом греческом кладбище эксгумировали тело священника, умершего в прошлом месяце, гроб случайно открылся, и взорам носильщиков предстало отлично сохранившееся тело отца Назира. Бросив в ужасе свою ношу, служащие бежали. И в тот же день по небольшому городку поползли ужасные слухи. Семью покойного, ранее почитавшуюся среди горожан, стали обходить стороной, а потом и вовсе начались гонения. Страхи множились, превращаясь в неуправляемую дикую стихию. И вот уже несколько сильных мужчин, подкрепленных изрядным количеством спиртного, подожгли дом Назира, подперев двери так, чтобы никто не смог выйти. Назир в тот день допоздна засиделся в церковной библиотеке, где проводил почти все свое время, занимаясь переводами с арабского и персидского языков. И лишь звук колокола, возвещающего бедствие, оторвал его от книг и заставил броситься к дому, от которого уже почти ничего не осталось. Стоя в стороне от толпы, он понял, что его несчастья только начинаются и прав был отец, когда предупреждал его, что книги целиком завладевают жизнью тех, кому пришлось вникнуть в их суть.

Назир не плакал, боли не было, только усталость. Эти книги отнимали слишком много сил, он становился их рабом. Мысленно простившись с домом, он побрел обратно к церкви, но на этом его мучения не закончились. Подойдя к церковной ограде, он вынужден был бессильно смотреть, как обезумевшие люди творили зло.

Назир тихо пробрался в церковное хранилище, стараясь остаться незамеченным, сложил в мешок книги и ушел прочь из города. Через полгода скитаний он отправился навстречу неведомой и жестокой стране, пропитанной алчностью. Назир, как человек грамотный, поступил в услужение к местному священнику, а потом к учителю Корана. И до сего времени никого не интересовало его христианское прошлое.

Густав не мешал старику предаваться воспоминаниям, пока Назир сам не спросил его:

– Почему ваша компания интересуется мною?

– Потому что именно вы написали рассуждения на тему души. Не ваш отец, как можно было подумать.

Назир удивился.

– До сих пор никого не волновало, кто автор. Мне было всего пятнадцать, и никто бы не взялся опубликовать мысли несовершеннолетнего. Отец согласился поставить под ними свою подпись, и опус сразу же взяли. Местный священник тогда даже прочитал несколько проповедей на эту тему.

– Опасная тема для деревенского служителя.

Назир улыбнулся.

– Душа не опасна. Опасны неправильные рассуждения о ней.

– И тем не менее чаще всего люди рассуждают о душе.

Назир поднялся со своего места и в задумчивости прошелся по комнате.

– Вы читали мой опус и знаете, что я согласен с древними, предполагавшими наличие у человека двух душ. Одна из них – животная, привязанная к телу, а другая – нетленная, свободный парящий дух.

Густав следил за перемещениями Назира, готовый вступить в разговор.

– Эту тему поднял еще в десятом веке Ибн Сина в своих медицинских трактатах.

– Да, но этот врач был далек от священных церковных обрядов. Почему, скажите, такое внимание уделяется похоронам? Особенно на Востоке?

Густав молчал, полагая, что сейчас не время рассуждений, и Назир продолжил:

– Что можно считать моментом смерти человека?

Он смотрел на Густава, и тот вынужден был хоть что-то ответить:

– Кто говорит про остановку сердца, а кто о моменте, когда душа покидает тело…

Назир почти вплотную приблизился к Густаву и, заглянув ему прямо в глаза, спросил:

– Тогда почему человека не хоронят сразу же после того, как доктора признали тело мертвым? Почему подготовка его похорон занимает столь долгое время и стоит недешево?

Густав согласился с ним.

– Даже сегодня ритуалы сохраняют свою силу. Мы также страдаем и боимся. И хороним своих покойников на третий день.

Назир сел обратно на свое место, устав от напряжения.

– Да, в момент смерти от человека отлетает его нетленная душа – та, что будет искать себе следующее тело, чтобы вернуться в мир людей. А на третий день человек прощается со своей животной душой, своими жизненными силами. Говорят, что человек все видит и слышит, пока третья лопата земли не брошена на его могилу.

Густав налил ему чай и спросил:

– Почему многие христианские обряды предписывают класть монетки на глаза и в рот покойника?

Старик раздосадовано махнул рукой:

– Глупые люди от всего хотят откупиться! Они полагают, что монеты закроют уста и глаза покойника лучше всего. И он не будет высматривать себе того, чью душу можно взять себе и чьи жизненные соки можно выпить. Ничья душа или дух не проникнет в безжизненное тело, если лежат монеты.