Клуб юных вдов - [3]

Пастор Пол сидит рядом с Митчем и Молли в первом ряду, и все трое поворачиваются и машут мне. Я не была в церкви со дня свадьбы папы и Джулиет, да и тогда большую часть церемонии проторчала на крыльце.

Все во мне противится необходимости долго, в полном молчании идти по центральному проходу. Сланцы глухо шлепают по деревянному полу. Я ощущаю себя, как в кошмаре, когда оказываешься голой перед толпой, только в этой толпе люди не чужие, а знакомые, и я не голая, а в сланцах и очень хочу умереть.

В прошлую субботу мы с Ноем пошли завтракать в кафе, вдвоем. Обычно Молли превращает субботние завтраки в событие, но нам захотелось чего-то особенного. Мы праздновали месяц со дня свадьбы – отправились в «Таверну», заказали французские тосты с корицей и яйца по-флорентийски и разделили то и другое пополам. Решили, что превратим еженедельные свидания за субботним завтраком в традицию.

Митч двигается и освобождает мне место на скамье. Сегодня он, кажется, надел все черное, что есть у него в гардеробе. Черный жилет, черную водолазку и черные слаксы. Молли сидит справа от приготовленного для меня места, на ней черная юбка, черный пуловер и черные колготки, очень плотные, чтобы не просвечивала светлая кожа, – как будто это может оскорбить память сына.

По какой-то непонятной причине эта мысль вызывает у меня смех. Но я не смеюсь. Я сажусь, и Молли потягивает мне скомканный носовой платок. Секунду смотрю на открытый гроб, и желание смеяться тут же пропадает. Со своего места я вижу только его руки, сложенные там, где должна быть пряжка от ремня. То, как сложены руки, кажется мне неудобным и нелепым – вероятно, потому, что он никогда не носил ремень. Я почти вижу, как поблескивает его кольцо, и меня подташнивает. Отвожу взгляд и заставляю себя поверить в параллельную реальность, где мы с Ноем читаем меню, заказываем кофе и мечтаем о других таких же субботах.

Пастор Пол подходит к возвышению, произносит что-то вроде приветствия и говорит о трудных временах. Он говорит, что это нормально, когда появляются вопросы к Господу, но у меня нет никаких вопросов. Зато есть мятая тряпочка в руке, разношенные сланцы и комок в горле, размером с небольшой континент.

Я сглатываю, но вместо того чтобы исчезнуть, континент начинает расти и давить на легкие, и неожиданно – правда, слишком поздно – я понимаю, что это не комок. Это тошнота, самая настоящая тошнота, и она не проходит.

Зажимаю рот ладонями и быстро иду по проходу, стараясь не бежать и не шуметь. Очень боюсь, что меня вырвет прямо на сланцы, которые шлепают так противно, что пастор Пол замолкает. Хотя уверена, что ничего не расслышала бы, даже если он все еще говорит.

Я смотрю вперед, на витражные двери, толкаю их и вылетаю наружу. Идиотское солнце насмехается надо мной, пока я бегу к кусту гортензии, который сейчас будет испорчен. Сгибаюсь пополам и извергаю из себя все. Во всяком случае, надеюсь, что все. Все то, что сегодня было частью меня, то, что лишний раз подтверждает уже случившееся и происходящее сейчас. Я словно оставляю свою подпись, что была здесь, и меня выворачивает, пока не выходит все.

Глава вторая

Полгода спустя

Фигня получилась. – Мой единокровный Элби садится верхом на подлокотник дивана. К подбородку прилипла шоколадная глазурь, на колене угрожающе покачивается пластмассовый лук со стрелой.

Обычно гостиная в доме папы и Джулиет выглядит, как на картинке в каталоге – вышитые подушечки, сочетающиеся с ними покрывала, подобранные по цвету ящики для игрушек, аккуратно составленные в углу, – но сейчас здесь царит полнейший беспорядок. Везде разбросаны разноцветные колпаки и обрывки оберточной бумаги, на любимый ковер Джулиет с геометрическим рисунком вывалены конфеты – содержимое пиньяты в форме омара. Все это последствия праздника по поводу дня рождения шестилетки.

– А мне показалось, что было весело, – говорю я, пробираясь через горы игрушечного оружия, которое, вместе с луком и стрелами, будет сегодня же вечером, после того как Элби заснет, тихонечко переправлено в подвал.

– Нет, не было, – говорит Элби. – Получился полный бред. Я уже забыл, что было.

Комкаю остатки оберточной бумаги с медведями в галстуках и на одноколесном велосипеде и бросаю их в мусорный мешок, который таскаю за собой по этому хаосу. Наверху в ванной шумит вода и папа пытается убедить Грейси, что не надо лезть в воду в пачке. Пачка – это подарок от Элби. В том смысле, что пачку купила Джулиет, упаковала и велела Элби рано утром преподнести сестре, чтобы та не завидовала, когда брату будут вручать подарки. Очевидно, что Джулиет принесла эту традицию из своего детства – она росла же с тремя сестрами. Ребенок, который празднует свой день рождения, дарит подарки другим детям в семье, прежде чем раскрыть собственные. Я была единственным ребенком, во всяком случае, пока не появились Элби и Грейси, и видимо, поэтому к подобному не привыкла. Традиция кажется мне дикой и несправедливой.

– У меня идея, – я поворачиваюсь к Элби, который тем временем натягивает тетиву лука и целится мне в лицо. Тихонько отвожу резиновый кончик стрелы. – Ты быстро приготовишься ко сну и все мне расскажешь.