Клуб юных вдов - [27]

Банни указывает на сумку у своих ног, Энтони подхватывает этот здоровенный баул и жестом приглашает нас следовать за ним. Мы идем через «спортзал», который представляет собой просто пустую комнату с рядами эллиптических тренажеров и степперов. В затянутых паутиной углах под потолком подвешены крохотные телевизоры. Энтони открывает дверь в стене между двумя беговыми дорожками, и мы оказываемся в полутемном коридорчике. Там Энтони дергает шнурок, свисающий с лампочки на потолке, открывает стеклянную дверь, и мы вслед за ним входим в еще одно помещение. По пути он щелкает выключателями.

Здесь стоит тяжелый дух, в котором безошибочно узнается запах грязных носков и мужского пота. Жужжа и мигая, лампы освещают огромный боксерский ринг в центре.

– Та-дам, – произносит Энтони, что, вероятно, должно означать фанфары. – Вот тут и творятся чудеса.

– На ринге? – Карен скрещивает на груди руки и резким выдохом сдувает с лица пушистую прядь волос. – Вы серьезно?

Банни хлопает в ладоши и подает Энтони знак, чтобы он открыл сумку.

– «Активная скорбь», стадия вторая! Добро пожаловать! – говорит она, а Энтони достает из сумки пыльные черные боксерские перчатки, соединенные липучкой в пары. – Кто знает, что представляет собой вторая стадия? Марта?

Марта, тихая женщина со светлым каре и прозрачной кожей, поправляет очки в черной оправе.

– Это гнев, правильно?

– Гнев! – восклицает Банни. Она бросает пару перчаток Марте, и та в легкой панике отбивает их. Перчатки падают на пол. – Сначала мы отрицаем. Мы рассказываем себе сказки. Изобретаем предлоги, чтобы спастись от своих чувств. Но что происходит, когда это не срабатывает? Я вам отвечу. Мы приходим в дикое, необузданное бешенство.

Банни уверенным жестом тыкает перчатками в грудь Колину. Он пятится и упирается в стену, увешанную всякими табличками и фотографиями сражающихся боксеров в спандексе.

– Не знаю, как вы, – задумчиво говорит Банни, – но девять лет назад, когда я потеряла своего Родриго, я устала всем рассказывать, в каком я бешенстве. О, все говорили, что это нормально. Мне говорили, что это нормально – злиться. Они говорили: «Дай этому выход». Но у меня не было желания рассказывать о своих чувствах. Мне хотелось по чему-нибудь стукнуть. Или кого-нибудь стукнуть. – Она оглядывает нас с неистовым блеском в глазах. – И вот однажды мне в голову пришла идея позвонить моему старому другу Энтони и посоветоваться с ним, что можно с этим сделать.

Энтони достал откуда-то метлу и сейчас сосредоточенно подметает ринг. Он кивает, соглашаясь со словами Банни, а потом оттягивает и отпускает эластичные канаты, и вокруг него клубится пыль.

– Не беспокойтесь, – улыбается Банни. – Энтони профессионал. Он не допустит, чтобы кто-то из вас пострадал. Нам просто нужно выпустить пар. Подвигаться. Получить новые впечатления.

Я перевожу взгляд с кучи перчаток на ринг. Желтый пол уже сияет чистотой и выглядит почти волшебным. Не могу объяснить, сама себе поражаюсь, но ринг почему-то зачаровывает меня, даже притягивает.

– Кто первый? – оглядывает нас Банни и отфутболивает мне последнюю пару перчаток. – Тэм? Вид у тебя злой. Ты в бешенстве?

Все поворачиваются и смотрят на меня. У меня внутри начинает закипать что-то странное, и я понимаю, что смеюсь, только когда слышу, как с моих губ срывается незнакомый хохоток.

– Ага, – наконец отвечаю я, наклоняюсь, поднимаю перчатки, мои кисти проскальзывают в их прохладное нутро. – Я в бешенстве.

– Хорошо, – кивает Банни. – Так и должно быть. – Она прячет руки в карманы ветровки и медленно оглядывает нашу группу. – Кто хочет побоксировать с Тэм?

Я смотрю на наших дам среднего возраста, и меня охватывает сожаление. Я представляю сплошные осторожные уклоны и вялые тюканья в плечо.

– Я.

У меня перехватывает горло, я поворачиваюсь и вижу, как Колин застегивает перчатки. Перевожу взгляд на Банни, уверенная, что она вмешается. И дело вовсе не в комплекции Колина – нет, он ростом около ста восьмидесяти, среднего телосложения, хотя плечи немного широковаты, – просто как же так? Сначала он без всякого повода нападает на меня после занятия, а теперь решил подраться?

– Так держать, Колин! Молодец! – бодро заявляет Банни.

У меня начинают вызывать сомнение ее полномочия. Как тот, кто называет себя наставником в го́ре, может подталкивать людей, которые едва находят в себе силы встать с кровати, к рукопашному бою?

Энтони разводит канаты и помогает мне забраться на ринг. Вслед за мной карабкается Колин. Энтони выводит нас в центр и встает, уперев руки в бедра.

– Итак, – говорит он, – кто-нибудь из вас уже участвовал в поединках?

Я мотаю головой.

– Нет, с тех пор как откусил ухо тому парню, – бормочет Колин себе под нос. Я понимаю, что это шутка, потому что Энтони и Банни громко смеются.

– Ясно, – говорит Энтони. – Начнем с работы ног. Вы должны быть развернуты друг к другу вот таким образом. – Энтони заходит за меня и поворачивает мои плечи так, что я оказываюсь к Колину боком. – А теперь бей.

Я ошеломленно кошусь на Энтони.

– Что? – Разве мы не должны получить хоть какой-то инструктаж? – Бить?

– Нет, не его, просто бей. – Энтони показывает, как. – Я должен понять, какая сторона у тебя доминирует.