Клуб юных вдов - [20]

Выходит Банни и спрашивает, не подбросить ли меня куда-нибудь. Она садится в пыльный, красно-коричневый «Омни». На зеркале заднего вида болтаются какие-то бусы и что-то вроде карт Таро.

– Хорошо поработали, – говорит Банни и уезжает.

Я улыбаюсь, сую руки в карманы куртки Ноя и вглядываюсь вдаль, проверяя, не едет ли папа.

– Куришь?

Поворачиваюсь и вижу Колина. Он сидит на бетонных ступеньках мэрии. Двери закрыты, и здание кажется заброшенным и населенным призраками.

– Нет, – отвечаю я. Он прячет пачку сигарет в карман темно-серого, похожего на бушлат пальто и прикуривает.

– Я тоже, – сообщает он и кашляет, выпуская изо рта густое белое облако, смесь дыма и пара.

Я поднимаю брови и скептически хмыкаю, облокотившись на перила.

– Серьезно?

Он пожимает плечами.

– Мерзкая штука эти сигареты. – Парень склоняет голову набок и смотрит на меня, словно ждет подтверждения.

– А, значит, ты куришь для видимости, – шучу я.

Он неловко держит сигарету подальше от лица, в зимний воздух поднимается ровная струйка дыма.

– Нет, – отвечает он. – Я готовлюсь к этому. Вот сегодня я зажег сигарету. Может, завтра у меня получится затянуться.

Я прячу волосы под воротник пальто.

– В этом есть смысл, – сухо говорю я. Руки в карманах замерзли, я стискиваю их в кулаки и приподнимаюсь на цыпочки, чтобы заглянуть подальше за поворот дороги. По улице в нашу сторону едет машина, но скорость не сбрасывает.

– Я как раз это и пытаюсь сделать, – говорит он. – Не искать смысл.

Я внимательно смотрю на него. Он перекладывает сигарету из одной руки в другую, оранжевый огонек мерцает под столбиком пепла. Джинсы у Колина новые, жесткие и на вид дорогие, на блестящих кожаных ботинках нет ни одного залома.

– Зачем? – спрашиваю я. Он опять пожимает плечами.

– А почему бы и нет?

Я оглядываю почти пустую парковку.

– Разве у тебя нет машины? – спрашиваю я. – Или некурение на холоде – это тоже часть того, чего ты пытаешься не делать?

– Я беру мамину, – говорит Колин, указывая на «БМВ» в ретро-стиле с яппи-наклейками на бампере. – Она водит ее, только когда приезжает сюда на лето, но уж тогда носится, как акула, унюхавшая жертву.

– Не знала, что у акул есть нюх, – говорю я. – Вот здорово.

– Акула способна унюхать каплю крови в тысяче кубометров воды, – машинально отвечает Колин. Вероятно, его смущает мой недоверчивый взгляд, потому что он пожимает плечами и добавляет: – Я много времени провожу в «Википедии».

Я улыбаюсь.

– Заметно.

Доносится тихий шум двигателя, и я вижу, как на парковку медленно заезжает папин грузовичок. Сбегаю по ступенькам и поплотнее запахиваю куртку.

– Это за мной, – бросаю я через плечо. – До встречи.

– Как у тебя это получается? – несется мне вслед.

Я останавливаюсь, ступив ногой на бордюр.

– Что?

– Делать вид, что все хорошо, – отвечает Колин. Он наклоняется вперед, опираясь локтями на колени, и стряхивает пепел с так и не выкуренной сигареты на бетон.

– Делать вид? – тупо повторяю я. Не знаю почему, но у меня начинают гореть щеки и шея.

Колин затаптывает окурок и глядит на меня со странной понимающей улыбкой.

– Ведь ты там ни с кем не разговаривала. И на самом деле ты не веришь ни в какую «смену образа жизни», ведь так?

Папа останавливается рядом со мной. Он гудит без всякой надобности и щурится через затемненное стекло. На секунду я замираю, ощущая, как внутри меня бурлит обжигающая ярость. Этот тип, этот хипстер, который не только не удосужился принять участие в работе группы, но даже сидел с открытыми глазами, – этот тип критикует меня?

– В следующий раз попробуй затянуться, – говорю я, взглядом указывая на раздавленный окурок.

Дверца заедает, и я с силой дергаю ее, забираюсь на сиденье и смотрю прямо перед собой. Изо всех сил делаю вид, будто не вижу краем глаза темный силуэт Колина, и папа трогает с места.

Глава девятая

– Здесь не занято?

Скоро прозвенит звонок на большую перемену. Я пользуюсь тем, что у меня «окно», а в столовой никого нет, и решаю подготовиться к первой контрольной по математике. На привыкание к школе ушло некоторое время, но вскоре я уже втянулась в новый ритм и теперь каждые девяносто минут, как зомби, перехожу от всемирной истории к органической химии, а затем топаю в крыло профподготовки и там изучаю кухни мира. Я пропустила шесть недель этого семестра – уже не говоря о предыдущем, – и когда не зависаю в библиотеке или не штудирую учебники в своей комнате, пытаясь наверстать упущенное, то сижу в классе с каменным лицом и делаю вид, будто уже наверстала.

Я снова начала обедать в столовой, и это большой прогресс. Причем прогресс, главным образом, в том, что остальные чувствуют себя значительно комфортнее, а мне только это и надо. Чем комфортнее чувствуют себя окружающие, тем меньше они будут расспрашивать меня о Ное, о том, как я пережила все это, и о планах на оставшуюся жизнь. И меня вполне устраивает обед в одиночестве за столиком в углу – это важная, но целесообразная уступка.

Конец тем тоскливым перекусам в коридоре положила мисс Уолш. Еще она убедила меня ходить на ее факультатив по творческому письму. Она говорит, что у меня есть потенциал, но мне кажется, что ее просто грызет совесть за то, что в прошлый раз она не сделала все возможное, чтобы удержать меня в школе, хотя тогда у нас складывались неплохие отношения. Как бы то ни было, факультатив дает мне возможность не ходить на физкультуру, так что я против этой идеи не возражаю.