«Клуб Шести» - [42]

— Уважаемый Шамир! Вся наша общественность Клуба Шести с нетерпением ждёт, когда Вы к нам присоединитесь. Или, если акт творчества Вами переживаемый сейчас, для Вас важнее нашего заседания, Вы могли бы на какое-то время уединиться в Комнате Размышлений, дверь в неё как раз рядом с Вами. Что скажете?

Шамир не ответил, продолжая тренькать.

— Кстати, Теодор Сергеевич, — продолжил Председатель, и все напряглись. — Я наименовал так эту комнату после посещения Вашего Балкона Утренней Свежести.

— Восточного Балкона Утренней Радости (Рассвета). Но, всё одно, спасибо, приятно.

— Да, теперь и у нас есть уголок, где каждый может остаться наедине со своими мыслями или замыслами. Уважаемый Шамир, вы слышите меня?

Уважаемый Шамир его не слышал.

Зато услышал художник.

Вся честная компания так интересно расположилась перед ним в своей индивидуальной живописности, что Теодору стало не по себе. Он вспомнил утренний сон и почувствовал непреодолимое желание его записать.

— Зато я Вас слышу, Антон Владимирович! — неожиданно для себя сказал художник. — И, с Вашего любезного согласия, непримину воспользоваться Комнатой Размышлений на некоторое время. — ???

— Да, прямо сейчас, если не возражаете. — Твёрдо добавил Теодор и, прищурившись, дабы не разглядеть реакции, срочно ретировался.

Своя Судьба.

Я шёл домой не как на праздник.

Ничего негативного так же меня не ожидало. Обычный день семейного человека, у которого с окончанием рабочего дня не оканчивается работа в полном смысле этого слова.

По пути в автобусе я проверял пункты из списка необходимых на этот день покупок.

Список не умещался в голове и просился на бумагу. Ничего, справимся. На первый взгляд, всё уже приобретено, от памперсов для самых младших, до дискет для старших и шоколадки для жены. Но внутреннее беспокойство не унималось и я снова и снова проверял в уме пункты. Ещё раз отправиться в магазин меня не соблазнило бы даже пиво.

Однако, что-то ныло и тревожило.

Ладно, что гадать, по приходу и разберёмся.

Мне хотелось сосредоточиться на своей последней картине. Дорисовать её я планировал именно сегодня. Оставалось положить несколько штрихов, но так, что бы именно — окончить, создать законченное произведение. Не убавить что бы и не прибавить больше не захотелось. Легко сказать. Я дней десять сплю в мастерской, а не с женой, хотя наша спальня в соседней комнате. Успеваю только работать, забегать по пути в магазин и — за холст. Творчество — самое лучшее и самое худшее, что есть у меня. И не заставляет никто, и словно ломки наркомана не дают всё бросить и стать «нормальным» членом из общества.

Я сам себе это выбрал.

У меня нет виноватых.

Даже этот седьмой этаж, на который теперь тащусь с высунутым языком и полными сумками, я себе выбрал сам. Говорят, что «от Бога только родители и соседи, всё остальное человек выбирает сам». Но я и с соседями познакомился перед тем, как приобрести квартиру, следовательно, уменьшил и этот список. Я не ропщу.

Ещё подходя к двери своей квартиры, я услышал странные звуки.

Но, когда толкнул незапертую (?) дверь и ворвался в комнаты, ахнул. Весь дом заполняли кошки и собаки. Какие-то из них, были, конечно, наши — у нас жили две серых кошки и один щенок. Но тут верещало и чертыхались в погоне друг за другом пять, шесть, или девять особей.

— А вот и папа вернулся! — раздалось радостное детское.

Не споря о собственном приходе, я пришёл в негодование. Последней каплей проскочила мимо чёрная сучка с отвислыми сосками, болтавшимися по ковру. Её безумный и наглый взгляд разорвал моё терпение.

Сбросив покупки в сторону, я распахнул настежь входную дверь, стал ловить животных за хвосты и загривки, и вышвыривать из своего дома.

Кто-то из них стремился ворваться обратно и я пинками в морду настегал таковых, они снова и кубарем уносились в ворота двери футбольными мячами. Дети верещали и плакали, папа сошёл с ума, папа потерял последнюю жалость к животным. Среди пришлых, в разверзнутую дверь вылетали и наши кошки со щенком, что привело в ужас даже мою супругу. И когда последний зверь вылетел на лестничную площадку, я захлопнул за ними дверь и оглянулся. Комнату наполняли изумлённые произошедшим люди. Жена, дети, друзья застыли с недопитыми стаканами чая в руках. Я поправил пиджак и сказал:

— А теперь попрошу гостей отправиться по своим домам и продолжить свой сегодняшний жизненный путь по индивидуальному плану. Тобишь, вне меня, моей жизни и моей сегодняшней судьбы. Это, бля, понятно??!!!

Всех словно ветром сдуло.

Дети продолжали хныкать, на улице чудились лай и мяуканье, где-то в темноте брели, кутаясь в плащи и шубы мои друзья. Жена вопросительно смотрела на меня.

Я не чувствовал угрызений совести.

И это меня шокировало.

Я — нормальный русский человек, я люблю животных, друзей и детей. Я всегда считал себя положительным, хорошим. Но я не чувствовал сейчас никаких угрызений совести. Как раз наоборот, мою грудь и мозг наполняло ощущение завершённого полотна, перед взором заиграла светлыми тенями надпись, название моей картины: «Своя Судьба Не Вредит».

Закончив, Теодор с удовольствием закурил и осмотрелся.