Клуб самоубийц. Черная стрела - [115]

И действительно, немного порывшись в земле, он выкопал большую кожаную бутыль вместимостью в галлон, почти на три четверти заполненную душистым крепким элем. После того как они выпили за здоровье друг друга, в костер были подброшены сучья и пламя заиграло с новой силой, путешественники растянулись на полу и, исходя паром, стали блаженно греться.

– Мастер Шелтон, – обратился к нему бродяга. – Вы в последнее время дважды пытались вызволить девушку и оба раза неудачно, я правильно понимаю?

– Да! – кивнул Дик.

– Так вот, – продолжил Лоулэсс. – Послушайте старого дурака, который побывал всюду и повидал всякого. Вы слишком много помогаете другим, мастер Дик. Вот вы служите Эллису, но он все больше думает о том, как бы побыстрее отправить на тот свет сэра Дэниэла. Вы встречаете лорда Фоксхэма, да спасут его святые угодники… Ну у этого хотя бы добрые намерения. Но займитесь когда-нибудь и своими делами, добрый Дик. Идите прямиком к ней. Добивайтесь ее, чтобы она вас не забыла. Будьте готовы, а потом, когда подвернется случай, в седло ее – и только вас и видели.

– Но сэр Дэниэл наверняка теперь забрал ее в свой дом, – с сомнением в голосе произнес Дик.

– Значит, туда направимся и мы.

Дик удивленно уставился на товарища.

– Нет, я не шучу, – промолвил тот. – Не верите? Тогда взгляните сюда.

И бродяга, сняв с шеи ключ, отпер дубовый сундук. Порывшись в его содержимом, он достал сначала монашескую рясу, моток веревки, потом большие деревянные четки, настолько тяжелые, что их можно было использовать как оружие.

– Это вам, – сказал он. – Переодевайтесь!

После того как Дик обрядился в церковное одеяния, Лоулэсс достал какие-то краски и карандаш и принялся умело гримировать его лицо. Брови он сделал гуще и длиннее, с усами, которые только начинали пробиваться, поступил так же, а пририсовав к глазам несколько линий, изменил лицо, слегка увеличив возраст молодого монаха.

– Ну вот, – произнес он, удовлетворенно рассматривая свою работу. – Сейчас я сотворю с собой то же самое, и из нас выйдет превосходная парочка монахов. После этого мы можем смело отправляться к сэру Дэниэлу и во имя любви к матери-церкви пользоваться его гостеприимством.

– Как же мне отблагодарить тебя, славный Лоулэсс? – воскликнул юноша.

– Ну-ну, будет, брат мой, – ответил бродяга. – Мне просто по душе заниматься этим. Вы не обо мне думайте, я, клянусь Небом, и сам о себе могу подумать. Ну а если это не получается, у меня длинный язык и голос, точно колокол монастырский. Когда мне что-нибудь нужно, я прошу, а когда просьба не помогает – беру сам.

Старый бродяга скорчил смешную рожицу, и, хоть Дику была неприятна подобная фамильярность со стороны столь неоднозначной личности, он не смог сдержать улыбку.

Потом Лоулэсс снова углубился в сундук и вскоре привел и себя в соответствующий вид. Однако Дик изрядно удивился, когда увидел, что он прячет под рясу несколько черных стрел.

– Зачем это тебе? – поинтересовался юноша. – Для чего стрелы, если нет лука?

– Будет разбито много голов и поломано немало спин, – беспечным тоном ответил Лоулэсс, – прежде чем нам удастся выбраться оттуда, куда мы идем. Если кто-то из нас падет, я хочу, чтобы наше братство поддержало свою честь. Черная стрела, мастер Дик, – это печать нашего аббатства. Она показывает, кто предъявляет счет.

– Раз уж ты так тщательно к этому готовишься, – сказал Дик, – у меня с собой кое-какие бумаги, пусть лучше они останутся здесь. Если их найдут при мне, это погубит и меня, и тех, кто мне доверился. Где мне их спрятать, Уилл?

– Я сейчас выйду в лес спою песню, – ответил Уилл, – а вы пока закопайте их где хотите и место это разгладьте, чтоб заметно не было.

– Нет! – пылко воскликнул юноша. – Я доверяю тебе, приятель. Если бы я не доверял тебе, это было бы подлостью.

Старый бродяга остановился у выхода из землянки и обернулся к Дику.

– Какой же вы еще ребенок, брат мой, – промолвил он. – Я – добрый старый христианин и не предатель. Когда другу грозит опасность, я, не жалея себя, приду на помощь. Но как же вам не понять, глупое дитя, что я – вор по профессии, по рождению и по жизни самой. Если бы у меня в горле пересохло и бутыль моя была бы пуста, я бы и вас ограбил, милое создание, хотя я люблю вас и уважаю. Неужели и сейчас непонятно?

И он вышел, раздвинув кусты руками.

Оставшись один, Дик подивился переменчивости натуры своего спутника, потом быстро достал, просмотрел и спрятал бумаги. Лишь одну оставил при себе, поскольку друзей его скомпрометировать она не могла, зато при необходимости могла помочь ему разделаться с сэром Дэниэлом. Это было письмо лорду Уэнслидэйлу, написанное рукой самого рыцаря, с которым был послан Трогмортон наутро после поражения при Райзингэме. То самое, которое Дик нашел у мертвого гонца на следующий день.

Потом, затоптав огонь, Дик вышел из землянки и подошел к товарищу, который дожидался его под голыми дубами. Его плечи и голову уже порядком припорошил снег. Посмотрев друг на друга, они рассмеялись – таким искусным и необычным был грим.

– Все-таки было бы лучше, – пробурчал, отсмеявшись, бродяга, – если бы сейчас было лето и светлый день, чтобы я мог свое отражение в пруду увидеть. У сэра Дэниэла меня многие знают, и, если нас вдруг раскусят, для вас, братец, у них найдутся слова, а мне – болтаться на веревке, не успею я и «Отче наш» прочитать.