Клуб самоубийц. Черная стрела - [114]

Люди на холме внимательно наблюдали за ними, пока они уходили с берега между песчаными разрозненными холмами. Примерно милю они даже преследовали их, готовые обрушить на лишенных сил и присутствия духа пришельцев новый залп. Лишь после того, как им попалась на пути дорога и Дик принялся выстраивать своих людей в боевом порядке, эти ревностные защитники границ молча скрылись в пелене снега. Они сделали то, что считали необходимым: защитили свои дома и фермы, свои семьи и свой скот, и ни одному из них не было дела до того, что французы предадут огню и зальют кровью все Английское королевство.

Книга IV Маскарад

Глава первая Землянка

Место, на котором Дик вышел на дорогу, находилось недалеко от Холивуда – не больше девяти-десяти миль от Шорби-на-Тилле. Здесь, убедившись, что их уже не преследуют, два отряда разделились. Люди лорда Фоксхэма понесли своего раненого хозяина в сторону большого аббатства, за стенами которого его ждали уют и безопасность. После того как последнего из них скрыла густая снежная гардина, Дик остался с десятком бродяг, последними остатками его отряда добровольцев.

Кто-то из них был ранен, все поголовно были недовольны неудачным и затянувшимся странствием. И хоть сейчас эти люди, слишком измотанные, замерзшие и измученные голодом, не решались на что-то большее, они ворчали и бросали яростные взгляды на своих командиров. Дик роздал им все деньги, какие у него были, не оставив себе ни гроша, и поблагодарил их за проявленную храбрость, хотя на самом деле ему больше хотелось наказать их за трусость. Задобрив их хоть таким образом, он отпустил их, предоставив самим решать, куда держать путь, в Шорби или в «Козла и волынку».

Сам же Дик, памятуя о том, что он видел на борту «Доброй Надежды», решил идти с Лоулэссом. Снег продолжал валить безостановочно с прежней силой, как будто на землю опустилось какое-то сплошное снежное облако. Ветер постепенно стих. И казалось, что накрывшее весь мир белоснежное одеяло поглотило все звуки. В этих холмах можно было запросто заблудиться и замерзнуть насмерть, и Лоулэсс, вытянув шею, как идущая по следу охотничья собака, осматривал каждое попавшееся им на пути дерево и прокладывал путь так внимательно, будто вел корабль меж бушующих волн.

Углубившись в лес примерно на милю, они вышли к месту, где под сенью огромных вековых дубов пересекалось несколько дорог. Даже сквозь пелену снегопада это место невозможно было не узнать, и Лоулэсс был явно рад, что нашел его.

– Мастер Ричард, – весело воскликнул он, – если гордость не помешает вам воспользоваться гостеприимством человека, который не джентльмен и даже не добрый христианин, я могу угостить вас чаркой вина и предложить согреть косточки у славного огонька.

– Веди, Уилл, – ответил Дик. – Чарка вина, огонь! Эх, я бы за это сейчас все отдал!

Лоулэсс повернул на одну из дорог под голыми дубовыми ветками и уверенно зашагал вперед. Вскоре они вышли к небольшому провалу в склоне холма, который был на четверть засыпан снегом. Здесь старый бродяга, раздвинув кусты, скрылся под землей.

Прямо над входом в него, выпирая из земли корнями, нависал большой бук. Когда-то могучая буря вывернула из земли дерево так, что корни его поднялись, потянув за собой огромный кусок земли. Под ним и вырыл Лоулэсс свое лесное убежище. Корни заменили ему стропила, из дерна он соорудил крышу, а стенами и полом служила здесь матушка-земля. Хоть это было и неказистое обиталище, наличие почерневшего от огня очага в одном углу и большого дубового, окованного железом сундука в другом указывало на то, что это не берлога какого-то лесного зверя, а землянка, приготовленная для человека.

Несмотря на то что ветер заметал снег в эту земляную пещерку и рассеивал его по песчаному полу, здесь было гораздо теплее, чем снаружи, и, когда Лоулэсс высек из огнива искру и сухие сучья дрока запылали и стали потрескивать, землянка приобрела уютный и даже какой-то домашний вид.

Со вздохом полного удовлетворения Лоулэсс протянул к огню руки и втянул носом дым.

– Вот она, – сказал он, – кроличья нора старика Лоулэсса. Молю Небеса, чтобы ни одна охотничья собака сюда не попала. Поносило меня по свету с тех пор, как первый раз я удрал из аббатства, прихватив золотую цепь ризничего и Писание, которое потом продал за четыре марки. Я повидал Англию и Францию, побывал в Бургундии и Испании, ходил с пилигримами спасать свою несчастную душу, бывал в море, где человеку быть не положено. Но здесь мне лучше всего, мастер Шелтон. Вот моя родная земля, вот эта берлога. Хоть в дождь, хоть в ветер… Будь то апрель, когда птички поют и вокруг цветы распускаются, или зимой, когда я сижу один на один с огнем, своим приятелем закадычным, а в лесу чирикает красногрудая малиновка, – здесь моя церковь и мой рынок, моя жена и мое дитя. Это то место, куда я возвращаюсь, и здесь, будь на то воля Божья, я хочу умереть.

– Уютный здесь уголок, спорить не стану, – согласился Дик. – Тут тепло, и со стороны его сразу не заметишь.

– Он и должен быть незаметным, – сказал Лоулэсс, – потому что, если они найдут его, мастер Шелтон, это разобьет мое сердце. Но погодите, это еще не все, – он запустил пальцы в песок на полу. – Здесь у меня винный погребок. Сейчас я угощу вас превосходным крепким элем.