Клуб Ракалий - [50]

Она не пришла, как того боялся Билл, в его дом. Да и связаться с ним попыталась всего только однажды — позвонила ему и сказала, что необходимо срочно поговорить. Он согласился встретиться с ней в обычном месте, в заводских душевых, ставших свидетелями их самых безумных, тайных свиданий, но не пошел. Не хватило духу.

Два вечера он тайком отключал телефон, подсовывая под трубку кусочек ластика, но вскоре решил, что не заниматься же ему этим вечно. И в 9.30 вечера, следующего за несостоявшимся свиданием, вернул телефон в нормальное состояние, и уже через пять минут тот затрезвонил. Билл снял трубку — звонил Дональд Ньюман, отец Мириам. Он явно был на грани истерики и первым делом пригрозил убить Билла, однако Билл насилия не боялся, да к тому же и понимал, что обязан переговорить с этим человеком с глазу на глаз. Они условились встретиться через полчаса в нортфилдской «Черной лошади», там-то Дональд и сообщил ему сокрушительную новость: Мириам исчезла.

Дональд был человеком, склонным к насилию, Билл хорошо это видел. Во всяком случае, потенциально. Но тем вечером он ограничился лишь словесными оскорблениями, бросая Биллу в лицо все грязные слова, какие только есть в словаре, обвиняя его в том, что Билл соблазнил его дочь, развратил, осквернил, а может, и обрюхатил и заставлял делать аборты и бог весть в чем еще, — у Дональда явно разгулялось воображение. Билл мог бы назвать его обвинения бредом, если бы очень многие из них не были, честно говоря, столь неприятно близкими к истине. Да он, собственно, едва слышал и понимал большую часть того, что ему говорилось: голова у Билла шла кругом от обилия новых, страшных вестей. Судя по всему, Мириам вела дневник. Ему она об этом ничего не говорила. Вела, слава богу, не все то время, что они были вместе, но уж в начале-то — определенно, и теперь ее отец прочитал все, что она записала. Тем вечером Билл лицом к лицу столкнулся с угрозой унижения и разоблачения — распадом семьи, потерей работы — и обнаружил вдруг, что упрашивает Дональда, умоляет его сохранить все в тайне, ради Ирен и Дуга. Впрочем, Дональда они не интересовали. Дональд хотел знать только одно: где Мириам. Где она, повторял и повторял он, где моя дочь? А Билл лишь одно ответить и мог: я не знаю. Я правда, правда не знаю.

Но о существовании другого мужчины рассказать смог. Он помнил, как Мириам, словно дразня его, — хотя для поддразнивания в тоне ее было слишком много безнадежности и безудержности — уверяла, что у нее есть кто-то еще, другой любовник, безымянный соперник Билла, «не с фабрики, вообще не из этих мест». Она грозилась даже сбежать с ним и, возможно, именно так и поступила. Дональд пытался вытянуть из него имя этого мужчины, однако Билл его не знал. И тогда Дональд спросил: «Вы не думаете, что она могла покончить с собой?» — и Билл в который раз покачал головой и в который раз повторил «я не знаю». Его измученные серые глаза за очками в проволочной оправе наполнились слезами.

Дональд ушел.

Восемь тревожных дней спустя эта история получила странный, оставивший ощущение незавершенности эпилог. Билл связался кое с какими своими знакомыми из антинацистского движения и навел справки об «Ассоциации народа Британии», организации, в которой состоял Рой Слейтер. Как Билл и ожидал, выяснилось, что это попросту сброд, бешеные из бешеных, слишком малочисленные, чтобы считать их опасными, хоть и ходили слухи об их причастности к жестоким нападениям на азиатов в Моузли и Кингз-Нортоне. Билл позвонил Рою Слейтеру, назначил ему встречу и обвинил его в распространении среди рабочих расистской пропаганды. Слейтер поинтересовался, что он собирается предпринять в этой связи; Билл ответил, что мог бы доложить обо всем союзу и порекомендовать лишить Слейтера его должности организатора, а возможно, и работы.

— Доложи, если хочешь, — неожиданно ответил Слейтер. — Но имей в виду — тогда уж и я расскажу Ирен про тебя и Мириам.

Шантаж сработал. Билл не стал ничего говорить коллегам по союзу, а Слейтер оказался более чем верным своему слову. Последним, что он сказал при той встрече Биллу, было: «Никто об этом не проведает, брат Андертон. Никогда. Даю слово».

Что он, собственно, имел в виду, Билл не знал, как не знал и того, откуда Слейтеру вообще известно о его романе. В конце концов Билл решил, что Слейтер, скорее всего, услышал о нем от Виктора Гиббса, — Билл по-прежнему подозревал, что между ними существует некий темный, необъяснимый сговор. Однако доказательств более конкретных, чем слова, которыми они, независимо один от другого, обозначили школу Дуга как «академию барчуков», у него не имелось, а впоследствии, когда он смог все обдумать спокойнее, Билл начал сомневаться и в том, что Гиббс действительно знал о нем и Мириам так уж много. Не была ли его угроза пустой, плодом собственного параноидального воображения Билла? Впрочем, теперь строить догадки бессмысленно. Растраты и подделки Гиббса вскрылись, его уволили. Больше Билл ничего о нем не слышал. А еще год спустя Слейтер женился, перебрался в Оксфорд и сумел подыскать себе работу на заводе «Лейланд» в Каули — с помощью хвалебной рекомендации, которую Билл же, решив, что это будет последний его нечестный поступок, Слейтеру и дал.