Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева - [34]

ленивым взором публику окинул, что смешивала джем с

мороженым, и в бар на третий идти внезапно расхотел.

— Привет, — сказал девицам незнакомым, у столика

остановившись, улыбкой замечательной очаровав, — У вас не

занято?

— Да нет, — ответом было глазенок быстрых раз-два

три, лоб незнакомца-нос-и-зайчик-желтый от замысловатого

прибора осветительного на липкой полированной столешнице.

Собственно, с этого дня и начинается любовь. Отсчет

ведется поступков идиотских, безумных выходок и эскапад

невероятных, короче, сплетен, домыслов, досужих разговоров,

легенд и мифов.

Малюта с Симой, пара живописная, определенно друг

для друга были созданы. Природа обделила в равной степени

обоих тормозами, стоп-кранами, ремнями безопасности, зато

снабдила беззаботно лыжами, колесами, сиреной, плюс

пропеллер, конечно же, на реактивной тяге. А приходящее

благодаря лишь воспитанию, среде и положению сознание

того, что ты при всем при этом еще и не обязан дороги

разбирать, оторванной от дома барского Малюте красавчик

Сима просто возвратил.

Волшебник, одним движеньем э… инструмента,

скажем так, скорей слесарного, чем музыкального, не

слишком видного, зато неугомонного и до смешного, право

же, анекдотически неутомимого.

Иначе говоря, в тот вечер, побрезговав мороженым,

зато беседу ни о чем без видных усилий, легко и просто,

умудрившись растянуть на добрых полтора часа, известный

троечник из школы номер двадцать шесть отправился, шурша

листвой сентябрьской, двух девятиклассниц из третьей

провожать до дому.

— А про то, как Василию Ивановичу недосуг было,

знаете?

Не знали и смеялись дружно.

Итак, едва лишь Лера, жившая на сорок метров ближе

к Советскому проспекту, исчезла в проеме низком своего

подъезда, как пламенный герой ее подруге Ирке предложил

зайти в соседний и емкость застоявшуюся, несомненно, в

кармане куртки синей финской, без лишних церемоний

осушить.

Пяток глотков "Кавказа", доселе ей неведомого, такое

впечатление произвели на девочку из Верхнего Китима, что

идиотка не только согласилась на подоконнике облупленном

расположиться, но, мама-завуч, товарищ Инесса Арманд — дух

святой животворящий, оплодотворяющий, не возражала даже

слишком уж, когда ладошка наглая взволнованного сверх

всякой меры вонючей жижею гаденыша (без слов, только

сопел красивый нос у мочки уха дуры-крали) стала

сопровождать пупырышки беспутные, веселый холодок все

безогляднее, все дальше вдоль нежных и незагорелых изгибов

Иркиного стана.

Он и к себе успел впустить сквозь зубчики замочка

молния немного сквознячка, но… тут внезапно распахнулась

на площадке шумно дверь, и наши горемычные любовники,

теряя туалета части важные, ломая каблуки и оправляясь на

ходу, посыпались по лестнице на улицу.

Не вышло.

Еще четыре потребовалось подхода, две поллитровки

портвейна, шампанского огнетушитель и двести граммов

коньяка, прежде чем наконец-то беднягам удалось сыграть, не

прикасаясь, впрочем, к клавишам, у фортепиано, в доме

отдыха "Шахтер Кузбасса", в паучьем сцены закутке собачий

вальс.

Отметили победой трудовой ноябрьскую годовщину

Великой пролетарской революции. Не подкачали,

отрапортовали.

Есть!

Короче, было, было чем делиться Ирке, о чем

рассказывать в кругу интимном, глаза закатывая, чмокая

губами, плечами поводя и щелкая задорно пальцами.

Вот так.

Она вообще, заметить надо, слыла треплом.

Неисправимым, несусветным. И, кстати, он, язык, не знающий

покоя, Иркин, ее на год, наверное, не меньше, развел с

Валерой Додд, после изгнанья дочери таксидермиста и

скорняка из школы высокоморальной третьей.

Противна стала балаболка Лере, неприятна, и все тут,

после того, как чуть ли не сейчас же по возвращении из

ссылки деревенской на дне рождения свиньи безмозглой под

бульканье напитков разноцветных вдруг выяснилось, что это

не кто-нибудь, а именно она, Малюта, не удержала своего

малыша за мелкими зубами и рассказала, Боже мой, кому?

дочурке Старопанского, жидковолосой Светке, поведала на

ушко, чем занимается отличник из десятого с баскетболисткой

из девятого на черных матах в зале темном. Та доложила

матери, которая, естественно, за долг гражданский посчитала

необходимостью нарушить клятву, обещанье не сдержать,

вначале было данное. Рагневался, ножищами застучал

Старопанский Егор Георгиевич — директор школы образцовой,

но в интересах дела общего себя взял в руки, на цыпочках, как

шиш, как тать по коридору узкому прошел, и к щелочке

дверной припал.

Ага!

Тихушники, темнилы, молчуны и надо же, попались.

А вот Симу с Иркой никто ни разу так и не застукал. Еще бы,

поди попробуй ухватить, поймать летящий с горки к черту, в

огне, в дыму, гудящий и свистящий паровоз, карету скорой

помощи, пожарную машину, воронок. Во всяком случае едва

ли до того момента, как год назад в июне ключ Ирка получила

(дабы готовиться к экзаменам грядущим без помех) от той

родительской малины на Арочной, в одном и том же месте

безумной парочке случалось подряд два раза охать, чмокать и

кусаться.

Ну, а в июле пузырем столичной белой, который Сима

выставил на пластик красный столика кухонного (ах, мама, где

ты, мамочка, метавшая на ту же скользкую поверхность

ежесубботне все без разбора, и бутерброды с черною

зернистой, и пирожочки с печеньем домашние) закончилась у