Клуб одиноких сердец - [38]

Для Адама это значило, что в этот торжественный день он не только познакомится с ее родителями, но будет представлен и всей многочисленной семье, собравшейся в доме. То есть его попросту бросают на съедение.

Однако в хаосе подготовительных работ ему удалось сохранить спокойствие, собранность и трезвость ума. Что было немаловажно. Ведь не каждый день приходится представать пред светлыми очами родителей твоей избранницы. И если бы у Адама был выбор, он скорее предпочел бы расстрел.

Диана, мать Джессики, оказалась изумительной женщиной. Волосы у нее были темно-русые. А одета она была в честь дня рождения в нарядное голубое платье и в тон подобранные туфли. Карие в зеленую крапинку глаза ее дочь явно унаследовала от матери. Но кроме цвета им была присуща такая же живость и беспокойство, словно они были в постоянном поиске, куда же направить свою кипучую энергию.

Джессика решила не обнародовать известия о помолвке.

Сегодня — исключительно мамино торжество.

Наши планы не имеют к этому дню никакого отношения. — В этом было рациональное зерно, с которым Адаму пришлось согласиться.

Струнный квартет разместили в дальнем углу комнаты. Адам тщетно пытался уговорить Джессику отказаться от классического репертуара. И весь затянувшийся концерт ему пришлось подпирать стену, потягивая шампанское и ведя пустые разговоры с тетушкой Элис.

Отец Джессики оказался намного интереснее тетушки Элис. Когда он узнал, что Адам увлекается боулингом, то сразу завел разговор об игроках мирового класса. Но больше всего он поразил Адама своим азартом, когда, подкупив одного из официантов, заставил его принести с кухни ловко спрятанную там заранее упаковку пива.

Но поскольку Фрэнку отводилась на этом мероприятии немаловажная роль хозяина дома и спутника виновницы торжества, он вскоре оставил Адама, решив уделить внимание своим бывшим коллегам и соратникам по профсоюзному движению. А Адам тем временем плеснул пива в бокал из-под шампанского, натянул на лицо дежурную улыбку и спокойно продолжал подпирать стену, немного изменив дислокацию. Здесь и обнаружила его Джессика.

— Что ты можешь сказать об организации вечера? — спросила она, руки у нее тряслись от волнения.

— Все просто замечательно. И виновница торжества по-моему счастлива.

— Ты действительно так думаешь? — спросила Джессика, взгляд которой умолял, чтобы Адам солгал, если его мнение на деле расходилось со словами.

— Конечно, я так думаю, — и это было гнусной ложью, потому что Диана нервно металась по дому, не зная, к чему бы приложить руки. То принесла с кухни еще один кусок пирога, чтобы ублажить престарелую тетушку, то принималась вытирать скатерть, по которой близнецы, дети двоюродной сестры Джессики, разливали из своих кружек пунш. А когда подоспевший на помощь официант сменил ее на посту, она отошла и стояла как потерянная.

— На сегодня ей предстояло отдыхать. Не надо ни за кем ухаживать, — сказала Джессика, наблюдавшая за матерью.

— Возможно, она без этого уже не может.

Упрямую Джессику было трудно убедить.

— Это я во всем виновата. Мне просто не удалось ее заменить.

Джессику нужно было срочно поддержать. Но в этой ситуации Адам оказался беспомощным.

— С чего ты это взяла? Нет никаких оснований для расстройства. Все просто великолепно.

— Я просто хотела освободить ее от хлопот хотя бы на один день.

— И у тебя это прекрасно получилось.

— Не уверена.

Спустя некоторое время, Джессика обнаружила мать на кухне. Та принесла очередную стопку грязных тарелок, оставшихся на праздничном столе после ухода части гостей.

Раздраженная дочь выхватила ношу из ее рук.

— Это никак не входит сегодня в твои обязанности.

— Я не могу спокойно стоять, когда эти милые люди работают в поте лица, словно они рабы.

— Мам, этим бедным людям прилично платят за их титанический рабский труд.

— Дело не в оплате. Дело в посильной помощи.

Чем я сейчас и занимаюсь.

Джессика поставила тарелки на кухонный стол.

— Я совершила очередную ошибку? Тебе не понравилось, как мы провели день твоего рождения?

Мать нежно обняла дочь.

— Все было очень мило, дорогая. Спасибо тебе.

Джессика освободилась из материнских объятий и протестующе замотала головой.

— Ты просто не хочешь меня обидеть. Ты ведь сама не позволяешь никому о тебе заботиться. Я не могу этого понять.

— Джессика, ты, к сожалению, принимаешь меня совсем за другого человека. Я сойду с ума, если не буду стоять у плиты на кухне или суетиться по дому. У меня настроение поднимается, когда я забочусь о своей семье. Я живу, чтобы видеть окружающих меня людей счастливыми.

— Неужели это может поднимать настроение?

Быт представлялся Джессике сизифовым трудом, уносящим последние силы.

Мать между тем принялась переставлять грязные тарелки со стола в мойку.

— Успокойся, дорогая. Все нормально. Я не пыталась тебя ни в чем убедить.

— Но мне, очевидно, следует понять эти прописные истины? — не унималась дочь.

— Каждый из нас должен быть на своем месте.

Лаконичное объяснение матери мало что проясняло.

— Ты думаешь, я никогда этого не пойму и никогда с этим не справлюсь?

— Если тебе скажут, что должность вице-президента компании будет твоей через два года, ты, наверное, найдешь в себе силы, стиснув зубы, наперекор всему, упорно идти вперед к намеченной цели.