Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду - [89]

– Ты выиграл все мои деньги, – хрюкнул ковбой.

– Братан, ты сам делал ставки, – ответил отец.

Ковбой присел к стойке бара и принялся колотить по ней мясистым кулаком. Казалось, что все черты его круглого лица подтянулись к его центру.

– Пиво сюда! – кричал он.

– С тебя хватит, – ответила ему Люси, – тебе больше не наливаю.

– А че?

– Я сказала, тебе хватит.

Когда ковбой подошел, обе ее руки лежали на стойке бара. Теперь она опустила правую руку под стойку. Я подумала, что она уже держит в руке бейсбольную биту или какой-либо другой тяжелый предмет, помогающий привести клиента в чувство.

Доул ткнул пальцем в сторону отца.

– А Тонто тоже не наливаешь? – спросил он Люси.

– Тонто еще не закончил пить, – ответил отец. На самом деле его бокал был пуст. Произнося эти слова, отец вставлял кий на его место в стойке.

Доул заявил, чтобы все мы шли куда подальше, после чего отец мгновенно наградил ковбоя апперкотом в челюсть. Он отступил на несколько шагов и посмотрел на свою обтянутую рубашкой грудь.

Ему следовало бы отойти подальше, извиниться, брызнуть водой на салфетку и вытереть кровь на рубашке. Это бы закрыло тему, потому что отец уже опустил руки, показывая, что не хочет драться. Однако Доул совершил ошибку. Он схватил прислоненный к стойке бара кий и замахнулся на уровне глаз отца. Отец на лету поймал кий и ударил им ковбоя по горлу.

Доул послушно упал. Он лежал на линолеуме, раскинув руки и ноги. Люси положила ему на живот его стетсон.

– Получилось круче, чем в сериале «Дымок из ствола»[68], – сказала она.

После этого случая отец уже больше не приглашал меня в «Американский легион» или в любой другой бар. Он не приглашал меня на охоту, рыбалку или карточные игры, в «Королевскую ферму», чтобы съесть куриный стейк, и в «Фишерс Бейт Шоп» утром за день до Рождества. Он не приглашал меня в места, где мое женское присутствие может спровоцировать какого-нибудь козла на глупое замечание, после которого отцу пришлось бы порвать тому глотку. Отец мне этого не объяснил, но я и так все поняла.

Шли годы, и мы с отцом все больше отдалялись друг от друга. Мы любили друг друга на расстоянии, но при встрече мы замолкали, и это молчание было невыносимо, оно высасывало из меня все силы.

Алкоголь разрушал отца. Последние несколько лет до инсульта он стал очень ворчливым и страшно ругался. От его портящегося характера страдала мать, но зачастую ему под руку попадались и другие люди. Однажды он ножом угрожал одному из мексиканцев-работников мужа сестры Дэвида за то, что тот заявил, что тако в ближайшем киоске не были настоящими мексиканскими тако. Был случай, когда партнер Дэвида, человек из Арканзаса, ехал по меже на рисовом поле во время сезона охоты на голубей и неожиданно чуть не въехал в наставленное на него дуло ружья отца.

– Старик, – сказал ему фермер, – я владею восемнадцатью процентами всех стеблей риса на этом поле.

На это отец ответил ему, что тот может завладеть ста процентами дроби, которой он выстрелит ему в задницу, если тот незамедлительно не перестанет распугивать голубей и не уберется с поля на трассу. Был еще и другой случай. Однажды отец одним ударом вырубил в очереди в супермаркете молодого морского пехотинца за то, что тот позволил реплику, которая отцу не понравилась. В другой раз он перелез через конторку в офисе газовой компании и гонялся за клерком, который невежливо с ним поговорил.

Отец всего один раз на меня «наехал». Это произошло в то лето, когда у него случился инфаркт. Тогда я дописывала кандидатскую и мне позарез нужны были деньги. Лиша с мужем предложили мне подзаработать – перевозить живых раков из Луизианы на новую ферму, в Винни, штат Техас. Лиша с Дэвидом были полными оптимизма республиканцами, которые носили часы «Ролекс» и пытались сделать так, чтобы я развила в себе предпринимательские наклонности, которых у них самих было в избытке.

Может быть, они хотели «приземлить» мои амбиции, потому что возиться с раками – не самое неблагородное дело. Ты заполняешь кузов грузовика тридцатикилограммовыми мешками с раками (как выясняется, раки умирают только тогда, когда полностью высыхают), и эти мешки издают инфернальные щелкающие и сосущие звуки. Я ехала ночью, чтобы солнце не высушило содержимое накрытого брезентом кузова. Перед выездом нужно было обильно смочить мешки водой, поэтому подготовка к выезду была долгой.

Обычно я заканчивала разгрузку поздно утром, после чего могла в мастерской матери заниматься своей кандидатской.

Однажды ночью меня разбудила мать. Я открыла глаза, почувствовала холод кондиционера и вздрогнула от неожиданности. Мать прижимала что-то к животу, как малое дитя.

– Можешь мне помочь с отцом? – спросила она. – Он с трудом дышит, но не дает мне включить вапорайзер около кровати.

Волосы у матери были шелково-белыми и словно светились в темноте комнаты.

– Как это не дает? – переспросила я. До этого я еще не сталкивалась с ситуацией, когда матери требовалось разрешение отца. Она утомленно вздохнула. Я взяла из ее рук вапорайзер, в котором плескалась вода.

Отец в трусах сидел на краю гигантской кровати и громко и сухо кашлял. Его голова на сильных плечах свесилась вниз, как у усталого быка. На правом бедре виднелась синеватая шишка, под которой со времен войны пряталась шрапнель.