Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду - [32]
Лиша передала мне трубку. Она не хотела в одиночку осознавать, что мы остались совершенно одни, и разделила это чувство покинутости со мной. Тишина в трубке донесла до меня это осознание в полной мере. Когда снимаешь трубку, чтобы набрать номер и слышишь длинные гудки, то понимаешь: ты на связи и тебя готовы выслушать. Сложно осознать, как здорово быть подключенным к телефонным сетям, опутывающим мир, пока эта связь не прервалась. Ждешь гудка, любого сигнала, но вместо этого наступает гробовая тишина, и не знаешь, что делать.
В конце концов нам помог тот самый военный из Национальной гвардии. Он вернулся, когда дождь усилился до того, что звук ударяющихся об окно капель стал громким, как от свинцовой дроби. Бабушка сильно затянула со своим купанием. Мама разрешила военному открыть замок отверткой. В ванной бабушка сидела в своем инвалидном кресле и продолжала маниакально плести кружева. Вода текла через край.
Национальному гвардейцу все-таки пришлось поднять бабушку и понести, как он и предлагал ранее. Он обхватил ее, словно жених невесту. Здоровая нога бабушки висела нормально, а вот протез плохо держался и болтался под рукой гвардейца. Мы с Лишей хихикали, потому что положение бабушкиных ног она сама сочла бы неприличным для дамы.
На улице ветер раскачивал телефонные провода и носил мусор. Он задувал в оконные щели, издавая высокий свист, который, казалось, с каждой секундой становился все пронзительнее. Мы с Лишей бросились к стоящей в трех метрах от крыльца машине и успели промокнуть до нитки. Мы сели в машину, и шум урагана перестал быть таким сильным. Через стекло из-за дождя мы едва различали фигуру гвардейца. Он шел медленно, потому что старался нести бабушку, как кавалер, а бабушка, видимо, выскальзывала из его рук. В любом случае он шел медленнее, чем мы, и это нас насмешило. Наш смех затих, когда за руль села мама.
По отражению ее глаз в зеркале заднего вида было видно, что она уже не плачет. То, что она перестала плакать, было плохим знаком. Ее губы были так плотно сжаты, что рот стал напоминать тонкую черту.
Я видела, как военный сел в джип. Потом все вокруг нас стало однородно-серой массой. Джип – пятно оливкового цвета – двигался от нашего дома, которого не было видно. Мне почему-то захотелось открыть окно, высунуть голову и закричать гвардейцу, чтобы он вернулся, но я понимала: мой голос потонет в вое урагана. Джип пропал из виду, и остались только звуки сирен, дождь и холодные серые глаза матери в середине серебристого овала зеркала.
Обычно дорога до дома тети Айрис занимала час. Это в хороших погодных условиях.
– Шестьдесят минут от двери до двери, – говорил отец, вылезая из автомобиля и поднимаясь на крыльцо ее дома. В день урагана мать доехала за пятьдесят пять минут – Лиша засекала время. И это во время такого сильного дождя, что дворники не справлялись. Они делали взмах, но все за окном оставалось как в тумане. Возможно, нас подгонял ветер, дувший нам в спину. Без сомнения, мама втопила педаль газа и всю дорогу ее не отпускала без малейших колебаний. Возможно, она думала, что на борту ее больная раком мать, которая и так скоро умрет, поэтому ее не очень волновало, доберемся ли мы до цели живыми. Все уже уехали из города, поэтому на дороге не было машин. В противном случае мы не избежали бы аварии. Еще нам дико повезло не съехать с узкой дороги ни в какое болото, которых на пути было великое множество.
Мы выехали из города и еще километров семь слышали вой сирен. Постепенно он становился тише, а рев ветра усиливался, отчего казалось, что мы не уезжаем от урагана, а приближаемся к нему.
Когда мы доехали до Порт-Артура (Техас), мать начала тихонько напевать песню, которую ставила на проигрывателе, когда выпивала. У нее была одна старая пластинка то ли Пегги Ли[17], то ли Деллы Риз[18].
В нашей семье никто не умел петь. Когда мы пару раз были с Лишей в церкви, то просто открывали рот, делая вид, что поем, чтобы никто не обращал на нас внимания. У матери был дрожащий и глухой голос. У нее от природы было контральто, но, видимо, учителя музыки заставляли ее петь как можно более высоким тембром. Тогда в машине мать тихо пела, коверкая слова, тембром голоса, скорее похожим на сопрано. Как только она запела, машина, казалось, понеслась еще быстрее. С самого утра в глубине души я ощущала страх, и когда прямо перед нами возникли стальные опоры Орандж-Бридж, он охватил меня всю.
В то время Орандж-Бридж считался самым высоким мостом в Штатах. Когда по нему едешь, уши закладывает. Его построили таким высоким, что под ним спокойно проходили нефтяные платформы с буровыми вышками. Река Сабин, берега которой он соединяет, неширокая, поэтому подъем и спуск на мосту очень крутые.
Неудивительно, его облюбовали самоубийцы – разорившиеся нефтяники и отвергнутые поклонники. Те, кто бросался вниз с самой высокой точки моста, ломал при ударе о воду все кости. Это я узнала от матери, зачитавшей вслух заметку в газете. Там также писали, что женщины-самоубийцы предпочитают смерть, которая не уродует тело, например снотворное или отравление газом. Мама любила цитировать слова Джеймса Дина о том, что надо умереть молодым и оставить красивый труп
История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«Мы и вы – не одно и то же. Вам принадлежат центральные улицы, нам – темные закоулки. Ваше время – день, наше – ночь. У вас есть будущее. Мы живем только «сейчас». Вы нас презираете. Мы вас ненавидим. Вы можете попасть в наш мир. Мы в ваш – никогда. Почти никогда». ЛИЗ МЮРРЕЙ родилась в одном из бедных районов Нью-Йорка в семье наркомана и проститутки. Несколько лет жила на улице. Сегодня – один из самых востребованных ораторов. Выступала на одной сцене со Стивеном Кови, Михаилом Горбачевым, Тони Блэром и далай-ламой.
Как жить, чтобы потом ни о чем не жалеть? Каждый из нас в какой-то момент задается этим вопросом. К сожалению, многое из того, что действительно имеет значение, мы видим только задним числом. Известные психологи Элизабет Кюблер-Росс и Дэвид Кесслер сформулировали правила, которые мы должны знать, чтобы жить полной жизнью. Они о любви и счастье, о потерях и чувстве вины, о прощении и согласии, об убегающем времени и страхе. Эти уроки – опыт жизни сотен людей, подводящих итоги прожитых лет на пороге смерти.
Когда в городе началось массовое истребление, они спустились под землю, в канализацию. 12 мужчин, 7 женщин и 2 детей. 424 дня они провели без света, с ограниченным запасом еды и воды, полные ненависти друг к другу. С одной целью – спасти свою жизнь. Но стоит ли спасать такую жизнь? Реальная история.
Всего за несколько недель эта книга превратила молодую журналистку Джаннетт Уоллс в одного из самых популярных авторов Америки. Престижные премии и приглашения на телевидение, первые строчки в книжных рейтингах и продажи миллионов экземпляров, желание Дженнифер Лоуренс исполнить главную роль в экранизации – «Замок из стекла» по праву можно назвать сенсацией в современной литературе.В этой книге Уоллс рассказывает о своем детстве и взрослении в многодетной и необычной семье, в которой практиковались весьма шокирующие методы воспитания.