Клуб любителей фантастики, 2010 - [61]

От свалившейся на него информации Туманов слегка обалдел и был бы не прочь сделать перерыв. Но всё-таки решил дослушать до конца.

— Так вот, — продолжал Гвоздев, — Адамс предполагает, что «бабочки» — разумные существа, ведущие двоякий образ жизни. Рождаются они в нашем мире из этих самых плодов, а живут в другом — «потустороннем». Незрелый Плод — это только зародыш «бабочки». Постепенно происходит развитие всех органов, в том числе мозга. Момент, когда Плод повисает на ниточке, соответствует завершению «внутриутробного» периода. Когда Плод начинает крутиться, в мозгу детёныша вспыхивает первая мысль. Она играет роль детонатора. Реальность как бы воспламеняется, и «бабочка» рождается, то есть покидает Плод и переносится в другой мир, где обитают её сородичи. Остаётся только оболочка, своего рода защитная капсула, оберегавшая дитя от воздействия чуждого ему мира. При переносе выделяется большое количество энергии, что мы с тобой и наблюдали.

— Мудрено, — сказал Туманов. — А смысл? Для чего умница природа всё это придумала?

Гвоздев вздохнул и выронил из пальцев веточку.

— Мы, наверное, никогда не узнаем… Да, кстати, существует ещё дополнительная гипотеза. Дескать, по истечении своего жизненного цикла эти существа возвращаются в наш мир. Понимаешь, ребята однажды увидели возле Чудо-дерева какой-то тёмный предмет, вроде кокона, и решили, что это и есть «бабочка», вернувшаяся в страну детства. Но подтвердить догадку не удалось. Шёл сильный дождь, и загадочный кокон смыло в реку прежде, чем они смогли подойти поближе. Такие вот дела… Ну, пошли? Они поднялись. Однако сделать им удалось всего несколько шагов. Позади раздался знакомый, только более громкий, хлопок, и жаркая волна сбила их с йог. Не меньше полминуты они пролежали неподвижно, опасаясь новых сюрпризов, затем осторожно повернули головы назад.

Возле корней Чудо-дерева корчились умирающие язычки пламени, а сквозь них проступали контуры какого-то тёмного продолговатого предмета, накрытого, казалось, просторным плащом. Гвоздев с Тумановом поднялись. Последний язычок огня превратился в тоненькую струйку дыма. Теперь не оставалось сомнений, что в центре круга выжженной травы лежала «бабочка», завёрнутая в свои крылья так, что снаружи оставалась лишь голова. Гвоздев медленно приблизился к обитателю Пеллы. Поколебавшись, Туманов двинулся следом. Да, перед ними, несомненно, было разумное существо! «Лицо» хозяина планеты напоминало фантастическую маску, и инспектор был готов поклясться, что оно — застывшее, холодное — всё же содержит определённое выражение.

Да! Пеллианец, похоже, завершил свой путь, взяв от жизни всё, что она могла предложить, не жалея о чем-то не осуществившемся. Его лицо выражало глубочайшую удовлетворённость и, как показалось Туманову, ожидание полёта в иные, высшие сферы. Мёртвые глаза смотрели точно в зенит.

Туманов не мог себя больше заставить сделать хоть шаг, но Гвоздев подошёл к «бабочке» вплотную и распахнул крылья. Обнаружились две маленькие ручки, сложенные на груди. И в них что-то было! Какая-то красивая пушистая метёлка, полосатая, как хвост енота.

Гвоздев посмотрел на Туманова и развёл руками:

— Вот этого я уже не понимаю. Что-то абсолютно новое!

Туманов наконец пересилил себя и шагнул вперёд.

— Ты прав, — сказал он, беря метёлку в руки, — тут всё чертовски запутано. Но меня внезапно осенило. Знаешь, что это за штука? Семя Чудо-дерева! Ваш Адамс не ошибся, но, сказав «А», надо было сказать и «Б». Дерево тоже существует в двух мирах! Семена появляются в том, «потустороннем», а прорастают в нашем. Причём возникают вовсе не из плодов, а из каких-то особых органов, неизвестных нам. «Бабочка» будет лежать на берегу, пока не начнётся ливень и не смоет её в реку. Она поплывёт по течению и в конце концов где-нибудь пристанет к берегу. И на том месте из полосатой метёлки вырастет Чудо-дерево. Потрясающе, правда?

Гвоздев молчал. Надо было спешить на станцию, будить учёных, готовить аппаратуру. Но они всё стояли возле «бабочки» и не могли оторвать взгляд от её глаз, устремлённых в небо.

№ 11

Сергей Красносельский ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

«И был день, и была ночь — день первый»

Мы с Дейвом стояли в нашем саду. Дневная программа была завершена, но мне казалось, что нужно ещё что-то важное выяснить сегодня…

Мы болтаемся здесь уже восемь месяцев, а конца по-прежнему не видно… я мельком взглянул на Дейва. Дейв помолчал, потом заговорил бесстрастно и размеренно.

— Предстоящий эксперимент — первое предприятие подобного масштаба в истории Человечества. Сложность его такова, что предусмотреть все возможные последствия практически невозможно…

Я посмотрел на него в упор, и он осёкся.

— Зачем я тебе всё это говорю, Ник? Ты всё понимаешь не хуже меня. Зачем ты затеваешь каждый раз эти ненужные разговоры?..

Я бы мог ответить, что ненужные затеваю потому, что мне опротивели нужные — деловые обсуждения и «непринуждённое» общение по психологическому практикуму Джилса. И ещё я подумал, насколько приятнее было бы жить и работать, если бы на месте Дейва был простой и незатейливый робот с несложной программой. Но этого я не сказал, а произнёс с лёгким надрывом: