Клуб любителей фантастики, 1959–1960 - [44]
Небольшая, сухонькая фигурка ее бодро мелькала в лефортовских дворах, а острый носик совался во все интимные детали быта покупателей молока.
Приближаясь к дому номер двадцать девять, она уже вспоминала, что хозяин его — Прокопий Матвеевич, и что сейчас он а отпуске, и что жена его — женщина с мужским характером, и что недавно она его… Да разве можно перечислить все, что знала тетя Феня!
Стуча в дверь, она раздумывала: «Наверное, Прокопий Матвеевич спит еще… Жена-то в отъезде…»
Вопреки ее ожиданиям дверь открылась сразу, и на пороге появилась солидная, грузная фигура хозяина. Усы его со сна топорщились, как у моржа, в руках он держал кастрюлю.
— Здравствуй, тетя Феня, — прогудел он.
— Здравствую, батюшка, здравствую, — пропела она. — Давай кастрюльку-то, налью…
Тетя Феня поставила бидон, взяла кастрюлю и… с изумленным выражением лица принялась, как заправский физкультурник, проделывать приседания с выбрасыванием рук вперед. Кастрюля со звоном покатилась по ступенькам.
Прокопий Матвеевич выпучил на нее глаза и собрался выразить свое недоумение, но не успел. Он почувствовал, что сию же минуту, немедленно должен делать то же, что и тетя Феня.
Несколько секунд он крепился, подавляя напряжение мышц, но неведомая сила победила, и он начал энергично повторять упражнения тети Фени.
Самое удивительное заключалось в том, что оба они выполняли одинаковые движения и в одном темпе. Казалось, что кто-то вроде диктора командует им: «Ра-аз, два-а, три-и, четыре».
Однако работа рук и ног не мешала языку тети Фени действовать. Диалог, происходивший между обоими партнерами, был необыкновенно сбивчив. Содержание его, надо признаться, было не совсем выдержанным.
— И чего ты?.. — вопрошала, приседая, тетя Феня.
Энергично повторяя то же упражнение, Прокопий Матвеевич растерянно оправдывался:
— Да разве… я?..
— Молоко не опрокинь!.. — жалобно молила тетя Феня, выполняя «отведение прямой ноги назад».
Тут оба перешли на исполнение «поскоков на обеих ногах попеременно».
— У-па-ду… за-мо-ри-лась… я… совсем! — выводила тетя Феня, подпрыгивая по-сорочьи.
Прокопий Матвеевич скакал молча, сосредоточенно глядя под ноги.
Ветхое крылечко тряслось и скрипело…
Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Тетя Феня в изнеможении опустилась на ступеньку, поправила сбившийся на затылок платок. Прокопий Матвеевич солидно, гулко откашлялся и разгладил усы. Сделал вид, что ничего особенного не произошло, и пробасил, подавляя злую одышку:
— Ну! Поза… позанимались — и ладно. Наливай… молоко, что ли…
— Молоко… молоко! — передразнила его возмущенная тетя Феня. — Капитолина Михайловна приедет, скажу ей… Она тебе пропишет… молоко-то!
Отдышавшись, она отмерила полагавшиеся полтора литре и взяла бидон. Бормоча что-то в адрес предполагаемого виновника (конечно, Прокопия Матвеевиче), тетя Феня побрела усталой походкой к калитке.
Предполагаемый виновник стоял на крылечке и задумчиво гладил усы. Он безуспешно пытался осмыслить: что же, в сущности, произошло? Вдруг он заметил, что тетя Феня от калитки быстро побежала назад, вскрикивая:
— Пошел! Ну! Тубо!
Повернувшись, она отчаянно замахала рукой:
— Ой! И здесь! Страсти-то какие! Пошел, говорю тебе! — И, обращаясь к Прокопию Матвеевичу, жалобно завопила: — Да убери ты своих псов, ради Христа! Проходу нет!
Прокопий Матвеевич, еще не вполне оправившийся от предыдущего, с тупым удивлением глядел на… собаку!
Да! Прекрасная крупная овчарка смотрела ему прямо в глаза, насторожив уши, как будто ожидая команды. Он машинально похлопал по ноге:
— Песик, песик, иди сюда! Ну, иди же!
Пес стоял по-прежнему неподвижно, только острые уши его слегка шевелились.
С чисто мужским самообладанием Прокопий Матвеевич попытался успокоить напуганную тетю Феню:
— А ты не бойся! Он на меня смотрит, а тобой и вовсе не интересуется.
— Да что ты, батюшка, ослеп, что ли?! Он только на меня и уставился! Вот уши-то, как у волка! Ой, люди добрые, страшно!.. Пошел! Тубо! Пиль! Куш! Апорт!
В смятенье она перебрала все собачьи команды, но видя, что помощи ожидать не приходится, начала планомерное отступление, прикрываясь бидоном, как щитом. Упершись спиной в калитку, она нащупала щеколду, открыла дверь и неожиданно ловко нырнула на улицу.
Тут тетя Феня почувствовала себя в безопасности и не замедлила отвести душу:
— Пропади ты пропадом с собаками твоими! Чтобы они подохли, окаянные!
С этой заключительной репликой она поспешно двинулась дальше.
Прокопий Матвеевич собрался еще раз задобрить неизвестную собаку, но ее уже не было. Растерянно почесав затылок, Прокопий Матвеевич (на всякий случай) обошел дворик, заглядывая во все углы, но нигде ничего особенного не обнаружил.
— Да-а, — коротко резюмировал он. — Приедет Капочка — расскажу ей все.
А объяснение этих необыкновенных событий было совсем близко! Стоило лишь кому-нибудь заглянуть в заднюю комнату соседнего дома номер двадцать семь. Он увидел бы, как сын Анны Семеновны Ковдиной, инженер Ковдин, сосредоточенно возится с каким-то аппаратом вроде радиоприемника, как Анна Семеновна в половине восьмого уходит за покупками, как инженер Ковдин заканчивает пайку последнего соединения в аппарате.
