Клуб любителей фантастики, 1959–1960 - [38]

Тихо спустился я по железу крыши и, опустив голову, позвал: «Кизилбаев!» Птица повернулась и угрожающе хрюкнула. Я снова укрылся за трубой и только тут обнаружил, что портфель мой со мной и плотно прижат рукой к левому боку. Положив его на трубу, я вынул бинокль и стал осматривать окрестности: двор оказался разгромленным основательно. Сетка вольера была прорвана, а за ней валялись раздавленные кролики. Ближе на земле я увидел три палатки, лежавшие в страшно истерзанном виде, тут же валялся разбитый чемодан с бельем, разбросанным по двору. У здания были видны раздавленный стул, чей-то портфель, две кепки, соломенная шляпа, туфля и другие мелочи гардероба. За сеткой виднелись луга, небольшие рощицы, а далее, за широкой стеной камыша, ощущалось море. Справа, метрах в четырехстах, тянулась линия трехфазного тока, толстые провода которой низко провисали над землей, а за ней дальше — тоже камыши. За ними просвечивали небольшие озера. Что же произошло с людьми заповедника? Где они? И что привело в такую ярость эту дикую птицу? Неужели кого-нибудь она догнала и растоптала?

Я вытащил из портфеля бутерброд и с удовольствием поужинал; все-таки мое положение уж не такое ужасное. Еще раз тихо спустился по другому скату крыши и негромко позвал Кизилбаева. После шороха жидкий голосок моего спутника выговорил торопливо:

— Псе паратка. Сапог портил мал-мал.

В следующую минуту я отскочил к трубе, чтобы не получить в затылок удара клюва моего врага. Его голова вознеслась надо мною, словно молот, и медленно опустилась. Скоро он опять успокоился и, войдя в ворота, стал щипать цветы, изредка сурово посматривая на меня.

Что делать? Рассеянно я читал большие транспаранты, укрепленные вверху на сетке вольера, и, как ни пыжился, ничего не мог придумать такого, чтобы оказать помощь себе и людям. Придется сидеть на самом гребешке крыши.

С моря тянуло прохладой, и в сумерках я увидел, как из камышей справа выскочила фигура в белом, помахала руками и снова скрылась. Значит, люди разбежались и укрылись в камышах? Позже, когда стемнело и небо развесило свои великолепные люстры, где-то совсем недалеко грохнул выстрел. Струтиомимус сидел в цветнике и изредка шевелился. Если бы удалось ночью спуститься к Кизилбаеву и вызвать по телефону из города хорошую пожарную команду! Но три мои попытки слезть кончались одним и тем же: непримиримый враг мой храпел, шевелился и делал попытки встать. Что же? Утро вечера, говорят, мудренее. Я залез в трубу и заснул. Спал тревожно; во сне несколько раз злая птица извлекала меня из трубы, словно мышь из мышеловки, терзала и, наконец, растаптывала.

Очень рано я услышал птичьи голоса и, не вылезая из трубы, в тоске осмотрел горизонт: вдалеке по дороге прошли четыре машины. Я вскочил на трубу, махал полотенцем, но они проехали, не заметив меня.

Что же делать? Если тихо раздеться, быстро слезть, пробраться незамеченным вдоль изгороди и бежать направо, к камышам?

Я выскочил на поляну и так бешено замолотил ступнями, что трава на три метра вокруг вся прилегла от ветра. Лишь на одно мгновение я повернул голову и увидел, что бдительный враг мой мчится за мной, тяжело топая и низко пригнув шею. Этот топот отдавался в моих ушах, словно стук могильных лопат, и это значительно прибавило мне скорости.

И в тот момент, когда ноги мои уже зашлепали по болоту, около камышей, позади послышался страшный резкий треск. Я на бегу оглянулся и успел запечатлеть, как огромная птица метрах в десяти от меня рухнула наземь, хлестнув по земле длинной шеей, словно гигантским бичом. Провод еще качался, и я сразу понял все: встреча с цивилизацией оказалась для ископаемого роковой.

Я устало вошел в камыши и, увязая в тине, стал искать людей, чтобы сообщить им радостную весть. Но только в третьем озерце я увидел, что на болотной кочке сидел и трясся от холода высокий худой человек. Он поправлял очки, сползающие у него с носа, и определенно был готов при появлении опасности сразу нырнуть в воду. Нервное напряжение разрядилось припадком смеха, и, когда я опомнился, около меня появились два полуголых человека, дрожащих подобно первому. В одном из них я узнал значительно окрепшего Павла. Мы обнялись, и он представил меня коренастому и головастому здоровяку, который выжимал и чистил от грязи свою роскошную бороду. Мокрая рубаха и брюки его были также не в лучшем виде. Это и был Сергей Васильевич Золотухин. Они видели мою скачку с самого начала и сразу стали шутить, отмечая, что если бы не крайние обстоятельства, то, несомненно, был бы зарегистрирован мировой рекорд бега на пятьсот метров.

Мы вышли из камышей на поляну. Даже мертвая, лежащая у наших ног и пахнущая паленой шерстью птица казалась монументально неправдоподобной.

Мы двинулись к усадьбе.

— Почему же никто не вызвал срочной помощи из города? — спросил я спутников уже у самого здания.

— Эк, хитрец, — ответил Павел насмешливо, — эта длинноногая зверюга в первый же час своего безумия пооборвала все телефонные провода. А шоферы из гаража тоже, вон они, за нами бредут…

Ф. Сафронов НИЧЕГО ОСОБЕННОГО

Научно-фантастический рассказ