Клуб грязных девчонок - [23]

Я решила запомнить имена всех, кто работает в моей компании, даже уборщиц. Смотреть людям в глаза, обмениваться убедительными рукопожатиями и называть их по именам. Надо относиться к людям уважительно, независимо от того, какую работу они выполняют, – ведь не знаешь, когда они могут понадобиться.

Я вошла в комнату заседаний и осталась довольна, увидев, что за столом собрались все восемь моих редакторов: они сидели и негромко переговаривались. Семь женщин и один мужчина. Женщины в современных стильных костюмах и с модными прическа-осми. А мужчина, Эрик Флорес, с уклоном в голубизну, как выразилась бы Уснейвис, тоже мог бы считаться женщиной. Иногда мне приходило в голову, что он покупает одежду в дамских бутиках. Сегодня Эрик пришел в оранжево-розовом приталенном пиджаке и ярко-зеленой водолазке. Он высокий, симпатичный, потрясающий художественный редактор и совершенно не интересуется девочками.

– Доброе утро, – сказала я.

– Доброе утро, – ответили мне. Кое-кто начал шелестеть бумагами на столе.

– Как выходные? – спросила я, устраиваясь во главе стола.

– Никак не отойду, – ответила с драматическим вздохом Трейси, наша печально известная любительница вечеринок, редактор отдела искусств, и показала пальцами на виски. Все рассмеялись.

– Выпей еще кофе, – предложила я.

– Боюсь, утроба взорвется. – Трейси наклонила фирменную кружку «Эллы», и я увидела коричневое от многомесячного чрезмерного употребления кофе нутро. – Сегодня уже третья.

– Эта штука тебя убьет, – заметила фоторедактор Иветт. Я согласилась с ней, но промолчала.

По стандартам любой редакции, у нас очень невысокая текучесть сотрудников. Я хотела, чтобы люди позитивно воспринимали журнал и меня: от корреспондентки до свободной художницы, от постоянной подписчицы до той, кого мы впервые встречаем в приемной, приходя к врачу.

Люси, редактор отдела персоналий, встала со своего места и пересела на стул рядом со мной. Мне показалось, что она недавно плакала: лицо распухло, красные круги вокруг глаз. Однако Люси старалась выглядеть веселой. Обычно аккуратно выщипанные брови Люси сейчас в полном беспорядке. Она потупилась, словно хотела спрятать лицо. Мои сотрудницы часто приходили ко мне в кабинет и вываливали свои проблемы, а я выслушивала их. Так, на прошлой неделе я узнала, что от Люси ушел друг, причем к женщине намного старше ее. Люси двадцать шесть, а его новой избраннице пятьдесят четыре. Представляю, как ей больно. Когда-нибудь в будущем, но не очень скоро, я хочу сделать материал о латиноамериканках в возрасте и их любовниках-юнцах. Только подожду, пока Люси немного отойдет. Хотя сама я считаю неправильным, что сотрудницы рассказывают мне о своих сумасшедших матерях и жестокосердных приятелях. Но еще хуже одергивать людей, когда у них горе. Однажды Джордж Буш-старший заметил, что иногда хорошие манеры – это плохие манеры: люди с плохими манерами не должны чувствовать себя ущербными в вашем присутствии. Я его слушаюсь.

– Ты в порядке, милая? – мягко спросила я у Люси, положила руку ей на плечо и слегка стиснула его. Люси считает меня хорошим товарищем. Она кивнула и улыбнулась. – Очень рада, – сказала я и откинулась на спинку стула.

Хотя еще только начало декабря, мы ломаем голову над последним материалом для номера, приуроченного к Валентинову дню. Материала пока нет, а на следующей неделе нам нужно сдавать журнал. Мне понравились все идеи, кроме одной. Новый редактор отдела моды (старая сотрудница осталась сидеть с очередным ребенком) предложила пикантный разворот, на котором топ-модели агентства «Форд» демонстрируют на Майами-Бич эротическое белье. Лучшую часть своей карьеры она сделала в испаноязычной версии «Космополитен», где полно скабрезных словечек, похотливых задумок, а снимки граничат с порнографией.

– Интересная мысль, Кармен, – ответила я, положив ладони на стол. Мои ногти консервативно женственной длины, кончики сточены под овал, лак такой светлый, что кажется почти белым. Сегодня единственное украшение на руках – обручальное кольцо. Я помню, что не следует сцеплять пальцы во время делового общения, особенно если намерена отвергнуть чье-то предложение. Надо всегда оставаться открытой, ведь язык жестов производит на окружающих такое же впечатление, как и вербальная речь. Кармен откинулась на спинку стула и оборонительно скрестила на груди руки. Я не хочу, чтобы она пугалась, но пусть начинает мыслить как редактор «Эллы». – Согласна, – продолжала я. – Валентинов день – именно то время, когда многие женщины стремятся выглядеть сексуально. Но не забывайте, что некоторые наши читательницы – девочки-подростки. Я предпочла бы не учить их тому, чему не надо.

– Ради Бога, Ребекка! – закатила покрасневшие глаза Трейси. – В наше время девчонки живут половой жизнью с пятого класса. В девять лет у них начинаются месячные. Мы никого не развращаем. Вы слушали в последнее время поп-радио?

Я улыбнулась. Трейси мне нравилась больше, чем другим в этой комнате, потому что у нее всегда хватало духу высказывать свои соображения вслух. Мне нужны такие люди, поскольку я понимаю, что у меня самой не всегда рождаются самые удачные мысли.