Клуб для избранных - [21]

Впервые по-настоящему Дональд заговорил со мной спустя месяц после нашего знакомства. Он приходил на проверку каждую неделю, хотя уже после второго сеанса его колени перестали болеть, но по-прежнему оставался для меня проходящим клиентом, одним из многих. Позднее я спросила у него, почему он завел со мной тот странный диалог, и Дональд ответил:

— У тебя было такое грустное, отрешенное и вместе с тем сосредоточенное лицо, какое бывает у самоубийцы за секунду до того, как он отпустит перила моста.

Разумеется, он лукавил. Я никогда не помышляла о том, чтобы расстаться с жизнью. Но что бы ни послужило причиной его внезапной общительности, я рада, что Дональд тогда заговорил.

Я не помню ни единой фразы из той беседы — только общее впечатление. Меня заинтересовала его манера держаться — так, словно он знает ответы на все вопросы, но при этом не кичится своим знанием, разве что самую малость. Я по-прежнему не могла составить о нем определенного мнения. Есть люди, которые с одинаковой легкостью могут стать и твоим лучшим другом, и злейшим врагом, причем твое поведение никак не влияет на эту лотерею. Впоследствии мы испытали обе эти крайности. Бывали моменты, когда я искренне проклинала его, желала уничтожить. Сейчас я вспоминаю об этом с улыбкой.

На одном из сеансов я в шутку пожаловалась, что пока не обзавелась учебным скелетом для своего кабинета.

— Хорошие скелеты такие дорогие, что проще заманить в гости живого человека и сделать скелет из него. Не хотите, кстати, ко мне в гости? Посмотрите на отделку моего подвала.

Я всегда считала себя немного циничной. Не то чтобы я гордилась этим качеством, но оно помогало мне переживать душевные драмы легче, чем большинство моих ровесниц. Позже Дональд покажет мне, что такое настоящий цинизм. И я снова буду проклинать его. И благодарить.

Вторник

Бостон, Массачусетс

Сколько времени он провел в этой камере, Майк не знал. Мобильный у него отобрали сразу же. Часа два его допрашивал один полицейский, позднее явился другой и попросил рассказать всю историю с самого начала. Затем его надолго оставили одного в комнате для допросов, а спустя какое-то время отвели в камеру предварительного заключения и заперли, не сказав ни слова.

В участок Нолан пришел вчера ближе к вечеру, после идиотского нападения в парке. Иного выхода у него попросту не оставалось. Он не мог вечно скакать по городу, скрываясь от преследовавшей его команды сумасшедших. И пусть незнакомка по телефону велела не обращаться в полицию, Нолан рисковал гораздо больше, позволяя вовлечь себя в идиотскую игру на выживание. Да, двое копов его чуть не прикончили, но ведь это могли быть не настоящие копы. Не может такого быть, чтобы во всем городе не осталось нормального служителя правопорядка. Если Майк будет честен и открыт и предоставит исчерпывающую информацию, рано или поздно они во всем разберутся. Пусть это затянется — зато за решеткой он, по крайней мере, будет в безопасности.

Пару часов назад ему принесли безвкусный кофе и булку с сыром, и эта заурядная пища показалась ему изысканным лакомством. Наесться он не наелся, но желудок перестал урчать, и сводящий с ума голод временно отступил. Нолан даже повеселел немного: это ж надо было так вляпаться, а? Абсурд, да и только. А главное, он сидит без документов и гроша в кармане, попав в сомнительную историю и не понимая, что происходит, — и лыбится, как дебил из психлечебницы. Капитан Труман, кровопийца и юморист, наверняка бы им гордился. Он всегда советовал следовать принципу: «Чем сложнее ситуация, тем шире улыбайся». Ха-ха. Зашибись, веселье.

Отсиживаясь в камере, Нолан пораскинул мозгами. За последние двое суток его несколько раз пытались убить и один раз — вколоть какую-то дрянь. И если с первым фактом было все понятно, то второй вызывал недоумение. Предположим, в шприце находился быстродействующий яд. Как версия сойдет. Неясно, зачем использовать столь замысловатый и трудно реализуемый метод убийства. Тот же нож в спину гораздо эффективнее, не говоря уже о пистолете. Может, это был не яд, а сильное успокоительное? В таком случае вопросов возникало еще больше.

Окна в камере отсутствовали, но по ощущениям стояла глубокая ночь. Нолан привалился затылком к стене и закрыл глаза, чувствуя, как звенящую от напряжения голову постепенно окутывает тягучая дремота. Он не заснул, а провалился в тяжелое, без сновидений, забытье, и почти сразу же — не прошло и секунды — его насильно выдернули обратно.

Дежурный, совсем молодой, только окончивший академию юнец, громыхнул замком, открывая дверь. Все еще сонный, Нолан позволил надеть на себя наручники и отвести в уже знакомую комнату для допросов. Майк ожидал увидеть кого-то из тех, с кем беседовал ранее, но встретившись глазами с новым следователем, мысленно застонал: неужели придется рассказывать все по новой?

— Присаживайтесь, — любезно предложил высокий, средних лет мужчина в твидовом пиджаке и начищенных до блеска туфлях. Отодвинув свой стул, он присел, доброжелательно глядя на Майка.

Какое-то время они молча рассматривали друг друга, и Нолан поймал себя на мысли, что начинает нервничать. Этот человек произнес всего одно слово, но уже вызывал ничем не объяснимую антипатию — такое случается, когда за достойным, полным благородства обликом угадывается нечто тщательно скрываемое, сомнительное. Если честно, этот чувак в дорогом, явно шитом на заказ пиджаке меньше всего походил на копа.